Зарницы грозы

– Тото не продается, – вежливо ответил Оскар.

Гоблин хотел чтото сказать, но солнце вдруг закрыла тень. То летела большая стая ночных призраков. В лапах у них были вооруженные упыри.

– Русичей кошмарить, зуб даю. – Гоблин поковырялся в носу.

– Когда уже это кончится? – К ним подошла женщина с корзиной, полной только что купленной еды. От запаха свежего хлеба Оскар сглотнул. Женщина указала на небо: – На что идут мои деньги? На войны?

– Вольнодумщица, что ли? – цыкнул гоблин. – Смотрика, закупилась как. Да ты бы грязь с камнями жрала, не будь этих войн.

– Потерпела бы! Вот такие, как ты, перемерли бы сразу.

– Я всегда говорил, двуногие изнежились, – вставил песик. – Самое время вам поголодать.

– Тото, – одернул его Оскар, – это ужасно грубо.

– Он прав, мистер. – Женщина взяла с лотка лапку Пасхального Кролика, покрутила в руках. – Правду лучше говорить в лицо. Мы это делать разучились.

– Купите вот это, советую, – Оскар протянул ей мазь «Messier». – Омолаживающая.

– Советуете? Сами, что ли, пробовали? – Женщина улыбнулась. – Ловец снов, разве что, дайте. Я повозку украшу. А вообще, бросили бы вы это дело. Людям скоро будет не до безделушек.

– Почему вы так думаете? – Гудвин Зет взял от нее деньги и положил в карман к медякам.

– Сами увидите, если палантир есть у вас. Что произойдет, я не знаю. Но чтото должно.

– Вы идете в столицу? – угадал Оскар. – Я тоже.

– Иду. Точнее, еду. Хотите составить компанию?

Женщину звали Джинджер. Ее крытый фургончик был забит самым разным хламом, увешан амулетами, оберегами, кулонами и перьями, а у лошади на спине нарисовали сердце, пронзенное стрелой. Хозяйка носила четырехцветную юбку полузапрещенного Сестринства Поппинс, густо подводила глаза углем и знала множество песен.

– Дом я продала, – сказала Джинджер. – А деньги трачу в пути свободно. Они нам могут скоро уже стать ненужными.

– Почему люди идут на это сборища? – спросил Оскар.

– Трудно объяснить. Да вы сами должны почувствовать.

– Я чувствую, – тявкнул Тото. – Похоже на свет. Как будто внутри зажгли маленький фонарь.

– Да, – просияла Джинджер, – именно так! Теплый свет, который чтото обещает. Покой, надежду. У каждого свое. Это не зов, не приказ, даже не совет. Он просто есть, и к нему хочется тянуться.

«Наваждение», подумал Оскар. «Черная магия».

Но по мере приближения к столице он и сам стал ощущать какието новые силы, вливавшиеся в его побитое жизнью тело. Будто бы и не было тех лет, в течении которых он скрывался, скитался, голодал. Будто вернулось опасное, но счастливое время Изумрудного Братства, когда все друзья были вместе, верящие в единую цель, а неистовая, бесстрашная Дороти – еще жива. Тепло, мерцавшее глубоко в груди, придавало уверенность. «Только ты», говорил свет. «Никто не может удержать тебя на цепи. Ты свободен, и ты можешь на самом деле изменить мир». В нем было все: дорогие воспоминания, свежий запах бархатных розовых лепестков, первый осенний снег, встречи с лучшими друзьями, праздники, радость созидания, яркие сказочные сны. Ожидание чуда – так, приблизительно, Оскар мог бы описать это чувство, в полной мере знакомое только детям.

А по дорогам, навстречу повозке Джинджер, маршировали неподвластные волшебному свету войска. Все они шли на запад: мертвецы, гномы, тролли, эльфы, карлики, боевые ведьмы и колдуны, вервольфы из королевств. Обычных людей в армии Заморья было мало. Они во многом проигрывали нечисти, а кроме того, слишком много думали и задавали лишние вопросы.

Смотреть палантир Оскару волейневолей пришлось каждый день. Все увиденное Джинджер яростно обсуждала. Несмотря на печать горожанки, эта женщина и вправду была вольнодумщицей.

– Пришлось, – сказала она, когда Оскар спросил о печати. – Я хочу срезать, да воли не хватает. Стыжусь.

Они ночевали на постоялых дворах, но, когда начали приближаться к цели, Джинджер посоветовала выходить из повозки как можно меньше, и постелила внутри всю имевшуюся одежду. Оскар и сам не горел желанием показываться. Им все чаще встречались стрелки и солдаты. Один раз, когда путники ужинали, завесив вход и заткнув все щели тряпками от холода, наверху раздалось хлопанье сотен крыльев. От ветра повозка едва не перевернулась. Оскар и Джинджер упали на пол, закрыв головы руками.

– Тото! – вскрикнул Гудвин Зет, но песик уже выскочил наружу.

Они лежали, пока хлопанье не стихло вдали. Вернулся Тото, отряхивая лапы.

– Ты сумасшедший, – укорил его Оскар.

– Да им вообще не до нас было! – Песик, как ни в чем не бывало, снова приступил к оставленной косточке.

– Им? – переспросила Джинджер. – Кому?

– Не поверите, кого я только что видел!

Когда он рассказал, женщина прикусила губу:

– Не церемонятся. Значит, скоро с кемто покончат. Перед убийством Дракулы было то же самое. Они как вестники беды.

– Вы сочувствовали Дракуле? – удивился Оскар.

– Ему – нет. Его людям.

Они вернулись к ужину, но аппетит был только у Тото.

Глава седьмая