Зарницы грозы

Они метнулись в разные стороны, укрываясь за стенами, заборами, деревьями. Обезьяна сделала круг и вновь пикировала. Финист, стоя на одном колене, упер приклад «Аленушки» в плечо, прищурил глаз и выстрелил твари под крыло. Брызнули пуховые перья. Обезьяна закричала, падая. Ошейник сваливался с ее шеи в сугроб. Маршал выпрямился, пальнул еще раз, и еще. Тварь, вздрагивая, распласталась на земле. С ее спины кувырком скатился упырь. Он попытался убежать, но его настиг Баюн.

– Быстро учишься, я смотрю, – заметил Финист. – А ты правда, что ли, людей есть стал?

– Ты в уме ли?

– Я просто так спросил. Что такого? Война, всякое бывает.

– Это у вас, нав, бывает всякое! – Баюн остановился, чтобы перевести дух, Пока не хватало еды, он старался поменьше расходовать силы. Сейчас перед глазами у него потемнело, сердце заколотилось.

– Ты чего?

– Я не ел со вчерашнего утра. В городе нет провизии.

– Понятно. – Наместник подозвал стрелецкого голову: – Степан, у тебя там в суме строганина осталась? Наш героический зверь умирает с голоду.

– Финист, – спросил Баюн, прожевывая жесткое мясо, – честно скажи, для чего я тебе нужен? Я Волха вернул, ну и мы вроде как квиты...

– Ты несешь сейчас, – ответил маршал, осматривая горизонт, – какуюто ересь. Нужен, не нужен... Почему, если я темный, у меня просто друзей не может быть? Что у тебя за метания, как у влюбленного юнца, постоянно? То ты нормальный, а то кручинишься на ровном месте и меня во враги возводишь. Тебя заколдовали, что ли?

За ушко, да на солнышко! Баюн так и сел.

– Ты видишь во мне тьму? – спросил он. – Какуюнибудь?

– Глупости я в тебе вижу много. Я не чародей, чтобы такие вещи зрить.

– Если я себя начну както не так весто, сразу мне скажи. Хорошо?

– Как пожелаешь. А в чем дело?

– Да если бы я сам знал...

Несколько недель выжимали из Лукоморья летучих обезьян. Весь город встал на подмогу. Пришли с востока воеводы. Нашелся Федотстрелец: он, оказывается, уходил с вместе с Финистом. А Емелю рысь увидел случайно, среди ополченцев.

– Ты куда пропадал? – обрадовался ему рысь.

– Добрый человек мне помог спрятаться, – ответил Емеля. – Я тебя с ним потом познакомлю – он умный, и всевсе знает...

Кощей и генерал Пикман удерживали царский терем. Генерал удивил, оказавшись, для заморца, не лишенным чести. Он объявил, что биться будет до последнего, и вызвал Финиста на поединок. Финист ответил, с удовольствием – только если генерал для этого из терема выйдет. На то у Пикмана чести уже не хватило, а вот у Кощея ее и не было. Он выскользнул из осажденного терема одной ночью, пал в ноги русичам и сказал, что сдается в плен.

– Какой еще плен, собака? – фыркнул Финист. – По тебе жаровня плачет, на которой Гвидон Страшный сына замучил. Или, может, моему котулюдоеду скормить тебя? Эй, Баюн, у нас сказочный улов – сети притащили подлеца!

Услышав про коталюдоеда, Кощей издал слабый вскрик. Он дернул изза голенища нож и зажатой в угол крысой бросился на маршала. До Финиста предатель не достал, повиснув на копьях его дружинников. Тело Кощея сожгли, а прах развеяли по ветру.

Измором Пикмана было не взять, потому терем штурмовали. От разъедающих зелий, которые защитники взяли из запасов Хеллион, лестницы накрыли шкурами, а шкуры обмазали особым навьим средством. Обезьян отстреливали нещадно, целясь прежде всего в них, а потом уже в хозяев – если хоть одна выживет, за город бесконечно будут сражаться. Пикман, как и обещал, не сдался. Финист первым вломился в покои, где был зажат генерал упырей, бился с ним на саблях и легко распластал от плеча до паха. Дурны заморцы стали в ближнем бою, сабли да мечи у них все пуще для украшения. К Отцу с ними входят. Это у русичей специальным указом запрещено боярам в царский терем заходить при оружии. Даже если ты с похода.

Как только пал упырь, и с его головы свалилась вышитая колдовскими буквами шапка, все оставшиеся обезьяны разом исчезли. Радостные возгласы вырвались у русичей, но тут же оборвались. В небе на краткий миг появился Змей Горыныч. Обезьяны облепляли его со всех сторон, держа за голову, шею, лапы, не до конца развернутые крылья. Вспышка, затмившая солнце – и они пропали.

– Ты же говорил, он в спячке! – завопил Баюн на Финиста, как будто тот был во всем виноват.

– Пробудили, значит!

– И что теперь? – спросил ктото. – Помирать ползти?

Вопрос канул в безмолвие, словно в топь. Финист вложил саблю в ножны. Не поднимая глаз на бледные растерянные лица вокруг, он жестом приказал убрать мертвого Пикмана, подошел ко трону и сел. Сжав губы, маршал сбросил с плеча "Аленушку". Тяжело, вымотанно оперся на нее. Так он и сидел, и к нему не решались обратиться.

Из Баюна словно выдернули все жилы, обессмыслились разом жертвы и дни. Вокруг завозились, начали покидать терем, не зная, что еще сделать, а он стоял без единой мысли. "Войнананана", с веселой издевкою пел голос навы в его голове.