Зарницы грозы

Демон Заморья был поглощен делами на востоке и о своих южных порубежьях не задумывался. Сам он ни за что бы не догадался, что в тех нищих краях спряталось за создание, и какие планы оно лелеет. Но Волх к тому моменту чуял уже свою накопленную мощь, тело его разрослось, сравнившись вполне с тем же Скименом, и демон решил: пора. Он протянул щупальца в Тридевятое царство, где тогда еще правил Дадон.

Люди нередко замечали в царях странности. Вот казалось бы, сидит и сидит на троне этот мешок. Не мешает жить, и то хлеб. Но тут вдруг заартачатся берендеи — им же посмотри не так, они и озлятся — а царь войска приведет, по шее им накладет, и берендейские княжества сидят тихо, не пискнут. Или, скажем, ни с того ни с сего послам рыкнет, притопнет: мы Тридевятое царство, а вы с нами через губу разговариваете! Или указ издаст правильный. А на следующий день опять тюфяк: казну тратить, роскошествам предаваться, перед Заморьем лебезить, недовольных — в темницы. Что только ни выдумывали разные грамотеи по этому поводу, целые книги строчили. А все просто оказалось: Волх себе слугу подыскивал, примерял, пробовал, на щупальце натягивал, как петрушку на руку. Всерьез, конечно, пока не размахивался: нужно было укрепиться. Но пригревшие его навы уже и этого испугались. Заморье узнает — в пыль сотрет. Один раз за вред, и второй — за предательство. Верховный нава прекратил Волху кормежку и сказал так: если ты нас будешь и дальше подставлять под удар, мы заморскому демону тебя выдадим со всеми потрохами. Он часть нас, конечно, поубивает в сердцах, зато прочие в живых останутся. А если хочешь жить, имей в виду: на твое честолюбие мы еды не дадим, получать будешь столько, чтоб не голодал.

Волх разъярился, только делать нечего. Ведь действительно предадут. Да и голод его пугал, силы терять не хотелось. Можно было, конечно, прямо сейчас в Тридевятое возвращаться, только на кого там опереться? Финист — Ясный Сокол хорош, но он один. Прочие не Бог весть что, ненадежны, еще и строптивыми могут оказаться. Еще и отец может заявиться, не пощадить.

Затаился Волх. Пришлось думать, а этого демоны не любят. По всему выходило: если хочешь пободаться с Заморьем, нужна помощь Прави. Только как ее добиться? Старый Волх Всеславу лютый враг был. Да и приползать к отцу, упрашивать его гордыня не позволяла. Сам должен милость явить, сам понять, что без детища своего Тридевятое не удержит!

И тогда пришла демону в голову мысль: чтобы Тридевятое царство отбить, нужно его сначала уничтожить. Не саму страну, конечно, а престол. В хаос русичей ввергнуть, выпустить свою вечную противницу Грозу. Ей-то все равно, кого пожирать, людей ли, Правь ли, Навь. Вон и почва для того уже готова — Кощей Бессмертный хочет царя Гороха свергнуть. Только одно требуется: медленно, аккуратно, исподволь подталкивать своего верного Финиста, щупалец не протягивать, чтобы никто ничего не заподозрил. Должно получиться, выжидать Волх умеет. И на знамени Финиста рарог, а про этих птиц в стародавние времена сказ такой ходил, что они, ежели стары становятся или увечны, сами себя сжигают и из пепла возрождаются.

Баюн, когда проснулся, даже расссмеялся. Финисту рассказать — не поверит.

Пекельное царство, на берег которого он сошел, было бедным. Дома здесь строили из камня, самоходок не встречалось. В обилии росли бурые кусты и травы, что для нав означало уродство и дикость. Местные жители были самого разбойного вида. Почти все они держали во рту подожженные бумажки, от вонючего дыма которых кружилась голова. На Баюна смотрели с подозрением.

— Эй, куда путь держишь, мучачо? — крикнул ему вслед какой-то толстый нава. Рысь не обернулся. Проехала мимо запряженная ящерами повозка, на которой покоилась одна из хорошо знакомых Баюну бочек. Он мог бы поспешить следом за ней, но и так знал, куда идти.

Через какое-то время Баюн снова увидел эту повозку, уже распряженную и разгруженную. Бочку водрузили на хитроумные железные держала, круглую крышку в ее боку откинули, и оттуда выходила толстая серая змея гармошкой. А на другом конце змеи присосалось, алчно вздрагивая, здоровенное щупальце. Тянулось оно за самый горизонт. Навы стояли вокруг, сложив лапы, и молча ждали, пока хозяин щупальца окончит трапезу. На мордах их читались усталость, скука, а у кое-кого и презрение.

— Ты чего здесь забыл, cabron? — окликнул Баюна один из них. — Ого! Да ты же заморский!

— Я не заморский, — ответил рысь, — я русич. Мне нужно...

— Зуго, правда, такие животные водятся в Заморье? — спросил нава у соседа, не слушая Баюна. Тот кивнул.

— Водятся-водятся. Правда, они там обычно другого цвета. Ни цветка себе русич, на иберийском шпарит, как на родном!

— Шпион! — зашумели навы. — Доигрался Волх, и нам тоже теперь крышка!

Они схватились за оружие — длинные широкие ножи. Баюн зарычал и напряг лапы.

— Говорил я, — пробормотал навий предводитель, — еще когда было надо выдать Разящему этого нахлебника, пока он был маленький. Сейчас разжирел, оборзел, нас самих может схавать.