Зарницы красного лета

Главком опять начал пощипывать усы, и можно было ожидать, что он после некоторого раздумья наконец-то окончательно решит, в чем заключается хитрость белогвардейского командования, начавшего самую большую операцию против его армии, и сделает какие-то выводы. Но он, вскинув светлые глаза па отца, вдруг спросил:

— Как с семьей-то?

— Забрал сына,— ответил отец.— Миша, где ты? Иди сюда.

— Большой,— оглядев меня, певуче заключил Мамонтов.— Не ровесник ли моему старщему-то, Степке?

— Нет, твой на годок постарше.

— А Костя, значит, помоложе,— без особой нужды заключил Мамонтов.— Он родился в десятом, без меня, когда я уже был на действительной. Идут годы-то, а?

— Летят!

— Да, десятый год не расстаюсь с шинелью. Надоела! Сменял бы на любой зипунишко!

Внизу, на первом этаже, зашумели мужские голоса. Адъютант метнулся за дверь, а возвратясь, доложил с порога:

— Из Солоновки, товарищ главком!

— Зови.

— Привезли патроны.

— Давай сюда и патроны, а то их там растащат.

Два молодых солдата-курьера, в крестьянских полушубках п пимах, внесли деревянный ящик и мешок, до половины наполненный чем-то тяжелым.

— Ив мешке патроны? — спросил Мамонтов.— Тащите сюда. Ставьте здесь. Осторожно.

Он сам развязал мешок и, загребя в нем рукой, вытащил горсть патронов для трехлинейной винтовки. Осмотрев их на свету, приблпзясь к лампе, заговорил с восторженной певучестью:

— Да вы поглядите, братцы, какие самоделки, а? Вот молодцы! Залюбуешься, как делают! — Он потрогал пули, проверяя, прочно ли они сидят в гильзах.— Мастера-а! Это из Кабаньего. Твоего отца, Семен, выделка! Гляди!

Я так и навострил уши, услышав про деда, живущего в Кабаньем. О нем сегодня не однажды заговаривал со мной отец. Оказывается, дед, всегда занимавшийся малярной работой, имел краскотерку и, когда узнал, как мучаются молодые мастера, готовя самодельный порох, явился с нею в кузницу, где была создана партизанская оружейная мастерская. «Машинку вам не доверю, дорогая штука,— сказал он мастерам.—Сам робить буду». И начал растирать своей краскотеркой селитру и уголь для изготовления самодельного пороха. Дело в мастерской быстро пошло па лад. Молодые мастера с помощью деда готовили не только тысячи винтовочных патронов, используя стреляные гильзы, которые доставляли им с полей боев, но и самодельные бомбы. Отец хотел отправить меня к деду в Кабанье, считая, что там, близ Солоновки, я буду в полной безопасности.

— Хороши, хороши! — Продолжая нахваливать патроны, Мамонтов отобрал их у отца.—Самодельные пули здорово рвут!— Вспомнив о чем-то, вдруг положил перед адъютантом один патрон.—Держи. На всякий случай проверьте.—Кивнул па отца,— На его беляке. Приговор трибунала есть? Завтра же утром и приведите в исполнение. Приготовь приказ. Л где пакет из Солоновки?

Он быстро, как делал все, пробежал глазами вечернее донесение начальника штаба Якова Жигалина. С нетерпением ожидаемое сообщение не вызвало, однако, у главкома особого иптереса. С заметной досадой он отодвинул его адъютанту.

— Об алейцах пишет, а я о них уже все знаю,— сказал Мамонтов.— Да-а, подвели алейцы. Этого не забыть никогда! — Он помолчал, сдерживая сердце.— Из Кабаньего еще ждет патроны. На три полка этого, знамо, маловато.

— Зря он обещает, товарищ главком,— заговорил один из курьеров.— Я опосля еще подводчиков из Кабаньего встретил. Они сказывали, там всех мастеров побило.

— Как побило? — чуть не вскрикнул Мамонтов.

— Делали бомбу, она и взорвалась.

— И всех насмерть?

— Говорят, еще живы.

— Всех в лазарет,— бросил Мамонтов адъютанту, а потом, взглянув на отца, опустившего голову, произнес тихо: — Да, беда, большая беда. Но ты погоди упывать-то. Он крепкий старик, насквозь пропитан олифой, может, и выдюжит.— Не умея ободрять, добавил в знак дружбы по несчастью и про свое горе: — У меня вот тоже младший брательник, Тимоша, сильно чахпет. Как только беляки его пе били. Совсем изувечили парня. Ну прежде времени не будем вешать голов! Вот разобьем здесь контру и махнем с тобой в Кабанье.

— А я ведь собирался его туда отправить,— указывая на меня, сказал отец.

— Вот это зря,— возразил Мамонтов.— У твоего отца изба небольшая, а ребят своих полно. Где там жить? Мои вой живут в Солоновке — и твой пускай поживет. Солоновка — самое надежное место. Туда мы их не пустим. Костьми ляжем.—Он опять обернулся к адъютанту, который сидел над чистым листом бу-* маги, собираясь под диктовку главкома писать ответ начальпику

штаба: — Не забыть бы про листовки. Чего он их не шлет? Сейчас раздали бы мужикам в Мельникове, а те подсунут белякам, когда они придут в село. Вот бы дело было!

— Искурят их мужики,— ответил адъютант.

— Часть, знамо, искурят, а кое-что и подсунут.

— Разреши идти? — спросил отец главкома, видя, что тот уже готовится отправлять курьеров обратно.

— Может, ужинать пойдем, а?

— Мы в полк...

Здесь к месту будет сказано, что младший брат главкома Тимофей, истерзанный белогвардейцами, умер во время боя под