Зарницы смуты

Колдун помнил, как некоторое время брел к тракту, по колено увязая в снегу. Его окружали поля, кое-где виднелись голые кусты и рядки березняка. Устал, задыхался морозным воздух и страшно замерз. Когда на тракте появилась знакомая повозка, с облаченном в серый балахон орром на козлах, Лоббер обрадовался и прибавил шагу.

А потом — тьма.

Бесконечная боль и отсутствие надежды на спасение.

Как только он осознал весь ужас своего положения, ожоги и глубокие раны на теле дали о себе знать.

«Раскаленные гвозди, щипцы и много, очень много едкой соли!»

В сумраке кто-то зашевелился. Колдун узнал своего палача: обнаженный торс, кожа цвета эбенового дерева, на голове бесформенный мешок с широкими прорезями для глаз.

Страх накатил сокрушающей волной.

Лоббер, прикованный к стене за запястья и голени, попытался призвать на помощь магию, сокрушить ничтожного ублюдка, у которого в одной руке зажат длинный гвоздь, а в другой молоток. Спалить дотла поганый подвал, расквитаться за каждую унцию боли! Но дар продолжал молчать.

— Отвечай, — приказал мучитель.

— Я… я… вам все уже рассказал! — прошипел Солье. — Шкатулка у Мелгера. Они остались в Эрьярграде, когда я убежал. Ищите их там или в столице севера!

— Ты говорил, что с вами странствовала еще одна колдунья, — незнакомец коверкал слова так, словно у него во рту было полно воды. — Куда ушла она?

Лоббер сцепил остатки зубов, в надежде молчанием спасти жизнь Тай, и истово молил всех богов на свете, чтобы дали ему возможность перетерпеть боль.

Но боги остались глухи к мольбам.

— Розы! — заорал он, когда до сумасшествия оставалось совсем немного. — Боги… как больно… Она ищет проклятые Розы, чтоб вы все передохли…

Последним, что осталось в памяти колдуна, был плотный мешок, который ему натянули на голову, и ощущение жесткой веревки на шее.