Заросли

Резкий звонок разорвал наступившую тишину. Галя подскочила на стуле так, будто ее подбросила вверх катапульта. Стул загремел на пол. Галя, не обращая на это внимания, бросилась к телефону. Кот шарахнулся из кухни впереди нее и метнулся в комнату. Звонки шли непрерывно. Междугородный звонок. Алеша застыл с ложкой в руке.

– Ну, кобыла, – сказал сердито Василий Гаврилович, наклоняясь за стулом. – Чуть стол не перевернула!

– Алешка, тебя! – крикнула нервно Галя.

– Кто? – подскочил теперь Алеша.

– И этот туда! Вторую руку сломает! – покачала головой Зинаида Дмитриевна. – А говорят – не прислушиваются.

– Мужчина какой-то, – ответила Галя, возвращаясь к столу.

– А-а, – разочарованно протянул Алеша и взял трубку.

– Алексей? Здравствуй! Из Куйбышева тебе звонят, тренер Харитонов Константин Петрович. Слышал о таком?

– Слышал, – ответил Алеша с недоумением. Непонятно, зачем он понадобился знаменитому тренеру ЦСКА Харитонову.

– Тебе сейчас девятнадцать? Я не ошибаюсь?

– Да.

– Значит, в армию вот-вот призовут?

– Наверно.

– Послужить-поработать у меня хочешь?

Алеша растерялся.

– Ну, что молчишь?

– Я… Я не знаю…

– Что ж тут знать?! Собирайся и приезжай!

– У меня ключица сломана… Я в гипсе…

– Я тебе дело предлагаю, а ты о пустяках! Ключица? Покажи мне гонщика, кто ключиц не ломал… Думай быстрей, я не привык уговаривать! Привык, когда меня уговаривают! Ну, так как?

– Можно я перезвоню вам… С родителями посоветуюсь!

– Не мальчик уже! Пора самому решения принимать!.. Ну ладно, записывай телефон…

Алеша записал, вернулся на кухню и остановился в двери, прислонился к косяку. Его ждали, на него смотрели. Ответы его были хорошо слышны.

– Ну, что случилось? – спросил хмуро Василий Гаврилович.

– Меня в армию призывают…

– Теперь по телефону призывают? – усмехнулся Василий Гаврилович. – Новости!

– Я не шучу! Тренер ЦСКА в Куйбышев зовет… Знаменитый на весь мир тренер! Я не ожидал… Я рад… Я соглашусь…

Не успел ничего ответить Василий Гаврилович, как снова проснулся телефон. Галя опять вскинулась, но отец сердито цыкнул на нее:

– Сиди!

Алеша поднял трубку.

– Алексея можно? – раздался тонкий женский голос.

Алеша ни разу не разговаривал со Светой по телефону и не узнал, а скорей догадался, что это она.

– Света, ты?

– Алеша, мне тебя видеть нужно! – вдруг всхлипнула Света. – У меня беда!.. Я не знаю, как быть…

– Где ты находишься?

– У метро… неподалеку от твоего дома…

– Света, возле нашего дома скверик есть. Там несколько скамеек… Я спускаюсь! Жди меня!

Алеша бросил трубку и стал переодеваться, менять брюки, гадая, что могло случиться со Светой. Одной рукой переодеваться неудобно. Хорошо хоть, в гипсе левая, а не правая. Левой сильней измучаешься. Об обеде, о родителях, о Куйбышеве Алеша забыл, но Василий Гаврилович напомнил ему, появился в двери комнаты:

– Что еще случилось? Ты куда? А обедать?

– Я поел… – сказал Алеша и, чтобы избежать дальнейших расспросов и не сердить отца, добавил с ласковой улыбкой, касаясь плеча отца рукой: – Пап, не сердись! Серьезное дело! Я еще сам не знаю… ничего… Не сердись! Иди обедай!

– А как же армия? Ответа ждут, наверно?

– Ничего, успею… Я соглашусь! Какой гонщик не мечтает попасть к Харитонову! Но не каждого он берет… А меня сам пригласил… Я соглашусь!.. Ведь все равно через месяц армии не миновать… Мне, можно сказать, повезло…

– Помочь одеться? – спросил Василий Гаврилович, глядя на неуклюже натягивающего сорочку сына.

– Пуговицы только… – смущенно улыбнулся Алеша.

II

Света прилетела в Москву рано утром. Люди выходили из самолета, ежились, шутили, мол, здесь не Сочи. Хорошо хоть, мороза нет. Света позвонила матери: опасалась приехать без звонка и застать мужчину. Было такое однажды. Раньше, когда Света была школьницей, мать изредка оставляла кого-нибудь из многочисленных возлюбленных ночевать, особенно когда думала, что дочь в соседней комнате спит и не слышит. После таких ночей Свете противно на мать было смотреть весь день, и в девятом классе она спросила у матери утром:

– А если и я мужиков водить начну? Что ты на это скажешь?

Мать хотела прикрикнуть, рассердиться, но взглянула на взрослую дочь, оглядела ее с ног до головы удивленно и ответила:

– Поняла, доча! Больше не буду!

И больше не приводила. Частенько сама возвращалась поздно, но всегда звонила, предупреждала, что у подруги задержится часиков до двенадцати, чтобы не ждала ее, ложилась спать. Во сколько мать возвращалась, не знала. Спала. Один раз проснулась, услышав, как ключ в двери скрежетал, посмотрела на часы: шел четвертый час…

Прилетела Света из Сочи, позвонила, но трубку никто не взял. «Спит или у «подруги» до сих пор задержалась!» – усмехнулась Света.

Дома заглянула в комнату матери. Никого не было. К постели, видно, этой ночью не прикасались.

Света часа два вздремнула. Мать не явилась, и Света стала думать, кому позвонить – Алеше или Шурику, так звали ее жениха, журналиста. Решила сначала с Шуриком развязать, а потом уж Алеше звонить. Шурика дома не было. Трубку взяла его мать и ответила, что он на даче и ночевал там. Рукопись у него какая-то сложная попалась. Третий день сидит!