Зарождение

Он помчался еще выше, и вбежал в нужную ему квартиру. Дышать здесь было нечем, черный дым стоял плотной завесой. Часть стены рухнула внутрь комнаты, завалив помещение бетонными обломками. Активировав тепловизор, Рэм с трудом отыскал девочку лет десяти. Та была без сознания. Высвободив девочку из-под завала, Рэм, задыхаясь, подхватил ее на руки и вынес из квартиры. Сбежав несколько пролетов вниз, он увидел, как старушка, кашляя в уголок платка, медленно и осторожно спускается ступенька за ступенькой.

— Иди-ка сюда, бабка!

Он закинул девочку себе на плечо, и подхватив старуху под мышку, поволок ее вниз. Та испуганно заохала.

— Не стони, лучше держись за пояс покрепче! Давай, давай!

— Тапочек! Я тапочек уронила! — тоненько проскрипела старушка.

— И хрен с ним, с тапком, люди и без тапок живут!

Рэм вытащил их на улицу, и отец с криком бросился к дочери.

— Ты герой, парень! Ты герой! — шептал он. — Спасибо! Живая! Моя Леночка, живая!

Каждое слово било наотмашь. Рэм попятился.

— Я кто угодно, только не герой, — пробормотал он, опустив голову.

В это время старушка в платочке обхватила его за пояс сухонькими ручками и зарыдала:

— Спасибо, сыночек... Спасибо, что не бросил старую...

Еще никогда Рэму не было так хреново от чужой благодарности.

— Простите... — только и смог он выдавить из себя. Не грубо, но решительно отцепил от себя бабульку и побежал прочь под приближающиеся звуки пожарных сирен.

Глава 24

Бело-зеленые стены, яркий свет, серый пол с мраморными разводами.

На одной плитке затемнения располагались так, что напоминали двух осьминогов. Чуть дальше — глаз какого-то животного. А под самыми ногами просматривался человеческий профиль.

Гиленсон уже больше часа разглядывал пол, потому как стены и потолок были засмотрены до дыр, а на показатели кардиомонитора он взглянуть боялся. Там без конца менялись какие-то цифры, мелькали столбики и кривые; и все эти колебания, когда ты не понимаешь их смысла, приводили его в панику.

Но еще страшней ему казалось — заглянуть Ждане в лицо.

С момента финальной загрузки прошло всего около трех часов. Мария предполагала, что процесс адаптации завершится не раньше, чем через сутки, а до тех пор девочка будет пребывать в глубоком сне. Однако полчаса назад глаза Жданы начали очень быстро двигаться под тонкими веками, и Александру Моисеевичу вдруг показалось, что она вот-вот откроет их, и он очень испугался.

С одной стороны, он боялся, что все те мучения, через которые пришлось пройти дочери, окажутся напрасны. А еще хуже, если, открыв глаза, его ребенок вдруг окажется совершенно чужим и незнакомым человеком.

Он осторожно коснулся руки девочки, но тут же прозвучал строгий окрик Марии:

— Алекс!..

Гиленсон даже вздрогнул от неожиданности. Он как-то забыл, что Мария тоже находится здесь, в дальнем углу, и пристально наблюдает за какими-то процессами на мониторе, соединенном с большой металлической коробкой, шлейф от которой бежал через всю операционную и безжалостно вонзался в устройство, встроенное Ждане за правым ушком.

Гиленсон одернул руку.

— Извини, — проговорил он.

Мария проговорила вполголоса:

— Алекс, ну я же говорила: только абсолютный покой, тактильный контакт еще вероятней, чем разговоры, может вызвать нежелательную активность лимбической системы. И вообще... Иди, выпей кофе, отдохни немного. Давай, тебе не повредит немного размяться.

Александр Моисеевич подчинился, встал со своего стула, и бесшумно вышел.

Операционная, где сейчас находилась Ждана, располагалась на минус первом этаже, другими словами — в подвальной части научно-исследовательского корпуса. На выходе стояли двое безмолвных военных. Гиленсон уже привык, что на каждом этаже дежурили люди с оружием, но эти двое отличались от остальных. Однотонный цвет кожи на кистях рук, идеальные ногти. Он уже однажды видел нечто подобное, и не сомневался, что тела этих людей были модифицированы. Так укомплектовывали только элитные войска специального назначения. Тим, конечно, ему объяснил, какие планы у военных на осуществляемый здесь проект, но и количество людей на территории клиники, и уровень охранявших операционную людей все равно вызывали очень много вопросов. Слишком много.

Поднявшись на первый этаж, Гиленсон подошел к автомату, выбрал себе напиток и направился было на крыльцо, чтобы подышать минут десять уличной свежестью, но из здания его не выпустили.

— А в чем дело? — растерянно спросил Александр Моисеевич.

— Следуйте приказу! — с неожиданной резкостью ответил дежурный.

Вдруг, в двери словно ураган ворвался Тим, едва не сбив Гиленсона с ног. Горячий кофе выплеснулся из стаканчика на рубашку Александру Моисеевичу, он охнул, отступил назад.

— Эй, вы в порядке? — мимоходом поинтересовался Тим, извиняющимся жестом касаясь плеча мужчины.

— Ничего-ничего, — быстро проговорил Александр Моисеевич, бросая внимательный взгляд на руку на своем плече. Когда они только познакомились, он был настолько взволнован, что совершенно не обратил внимания на их вид. Впрочем, сделаны они были куда качественней, чем у спецназовцев внизу. — Что-то случилось? Меня ....