Зарождение добровольческой армии

На одном собрании группы общественных деятелей, где были и генералы, A. M. Каледин им ответил: «А вы что сделали? Я лично отдаю России и Дону свои силы, не пожалею и своей жизни, но весь вопрос в том, имеем ли мы право выступить сейчас же, можем ли мы рассчитывать на широкое народное движение? Развал — общий. Русская общественность прячется где-то на задворках, не смея возвысить голос против большевиков. Войсковое правительство, ставя на карту донское казачество, обязано произвести точный учет всех сил и поступить так, как ему подсказывает чувство долга перед Доном и перед Родиной».

Генерал С. В. Денисов, [198] один из плеяды принципиальных противников калединского правительства и самого Каледина — убежденного сторонника народоправства, продолжающего и после смерти оставаться во многих отношениях живым укором для деятелей другого типа, — в своих записках о Гражданской войне на юге России, извращая сообщение генерала Лукомского, пишет: «Донское правительство, подыгрываясь под настроение разлагающихся казаков, настаивало на переходе Добровольческой армии в Ростов, считая это за терпимое пока явление. С душевной грустью вынужден был согласиться на это и атаман Войска Донского генерал Каледин». Давая совет генералам временно уехать из Новочеркасска, атаман хотел до некоторой степени парализовать пропаганду, которая внушала фронтовикам, что приехавшие в Новочеркасск генералы — «кадеты» — хотят восстановить «старый режим»; в этом же направлении действовала и городская демократия, неправильно истолковавшая августовское выступление генерала Корнилова; помогала ей невольно и горячая офицерская молодежь, не отдававшая себе отчета в создавшемся положении: из окон общежития № 1 на Барочной улице проходившие казаки слышали пение «Боже, царя храни»… Это помогало пропаганде большевиков, подливая «масла в огонь»… Учитывая все это, атаман и войсковое правительство не подчеркивали — и других просили не афишировать — присутствия генералов и офицеров Добровольческой армии (тогда Алексеевской организации) в Новочеркасске и молча, без слов, помогали им и их зарождавшимся формированиям.

Когда атаман и войсковое правительство, объявив Дон независимым от советской власти, получили, по соглашению с Государственным банком, на нужды борьбы 30 миллионов рублей, половину этих общегосударственных сумм, то есть 15 миллионов, они передали Добровольческой армии и помогли ей стать на ноги.

У Добровольческой армии, Войскового Круга, атамана и правительства была общая главная цель: благополучно довести страну до Учредительного собрания, которое и должно будет решить все общероссийские главные вопросы, в том числе и о форме правления. Атаману и правительству пришлось ограждать Добровольческую армию и в других отношениях. 30 декабря 1917 года Донской областной крестьянский съезд, в котором, кроме представителей коренных крестьян, участвовали и «иногородние» и представители городов, то есть половина населения Донского края, принял постановление — требование о разоружения и роспуске Добровольческой армии как организации контрреволюционной.

И атаман, и его помощник М. П. Богаевский настояли на пересмотре решения. Они доказывали, что основная цель, поставленная себе Добровольческой армией, — довести страну до Учредительного собрания, то есть та же, что и у Донского правительства и у Крестьянского съезда; цель же местного характера — защита вместе с нами Донского края от большевиков, объявивших войну Дону и ведущих эту войну. С большим трудом A. M. Каледину и М. П. Богаевскому

удалось добиться отмены принятого съездом решения и прийти к компромиссному соглашению: Добровольческая армия, пока она будет находиться на Донской территории, должна быть под контролем Объединенного Донского правительства и, в случае установления наличности в армии элементов контрреволюционных, эти элементы должны быть немедленно удалены за пределы области. (Декларация коалиционного правительства от 5 января 1918 года. — Н.М.) Чтобы разубедить неказачью часть коалиционного «паритетного» правительства в том, что вожди Добровольческой армии не являются сторонниками «старого режима», казачья часть решила устроить частное совещание и пригласить на него генерала Алексеева и членов неказачьей части правительства, кроме профессора Кожанова и приват–доцента Боссе, подозрительных по большевизму.