Зарождение добровольческой армии

Юнкер Пассовский, пробравшийся к мирно спавшему командиру плененной батареи, тихо доложил: «Господин капитан, через 20 минут Ваша батарея выступает». — «Как? По чьему приказанию?» — «По приказанию генерала Алексеева». — «Вы юнкер?» — «Так точно». — «Какого училища?» — «Михайловского артиллерийского». — «Как обидно, что меня разоружает мой младший однокашник», — сказал капитан Владимиров. Делать было нечего — он сдал оружие.

С рассветом казаки, сопровождавшие нас, снова замитинговали и уехали, бросив нас. Мы так увлеклись работой, что не заметили, как рассвело. Уже стали волноваться «товарищи», и, видя, что нас только маленькая кучка в 25 человек, совершенно затерявшаяся в большом селе, они обнаглели, послышались крики: «Бей их, их мало!» — и наше пребывание среди волнующейся массы становилось все более и более опасным. Не желая рисковать потерей драгоценных пушек, огрызаясь, стали мы отходить из Лежанки, гордо и любовно поглядывая на свои трофеи — пушки. «Товарищи» — ездовые покорно восседали на лошадях и вели нашу новую батарею.

Оставшиеся «товарищи» в Лежанке, как мы узнали впоследствии, были страшно возмущены и, невероятно волнуясь, выразили нам на митинге порицание за наши незакономерные действия и решили послать за нами карательную экспедицию в 200 конных при конной батарее. Тщетно искали они нас по дороге на Егорлыцкую станицу.

Мы двинулись быстро обратно, и свой путь до Новочеркасска совершили в три дня. Когда проезжали через станицу Богаевскую, казаки устроили нам овации и предложили зачислить неказаков в число сынов своей станицы

9 декабря мы прибыли в Новочеркасск усталые, но гордые и довольные. Необыкновенный вид имела батарея. Типичные «товарищи» — ездовые, красный флаг, кучка юнкеров, не отличающихся от «товарищей» одеянием, и доброволица княжна Черкасская. Как мы впоследствии узнали, вид этой картины заставил подполковника Миончинского, проходившего случайно по улице Новочеркасска, поступить в зарождающуюся организацию Русской Армии. Удивительно радостно встретили нас жители Новочеркасска, и под их овации мы прибыли в здание училища, где и сдали свои пушки.

В. Ларионов ПОСЛЕДНИЕ ЮНКЕРА (продолжение) [340]

Проехали Ростов–на–Дону и наконец добрались до Новочеркасска. На городском вокзале мы встретили группу сотоварищей–константиновцев и приехавших немного раньше нас михайловцев. Пошли в гору на Барочную улицу, дом номер 2, где находились в это время штаб армии и общежитие для приезжающих. То, что мы узнали от товарищей, было малоутешительным: «Армия генерала Алексеева» насчитывала, считая и нас, приехавших юнкеров–артиллеристов, лишь несколько сот человек. Правда, почти каждый день в Новочеркасск приезжали с фронта офицеры и отдельные бойцы «ударных батальонов», в том числе и женского.

В общежитии на Барочной улице нас приняла Бочкарева, симпатичная и миловидная девушка в форме прапорщика ударного батальона. Мы ей явились, доложив о своем приезде из Петербурга. Нас накормили борщом с мясом и хлебом и дали чая с большим куском сахара.

Вечером, к ужину, собралось около сотни офицеров, членов Алексеевской организации, будущей Добровольческой армии. Среди них было немало боевых офицеров с фронта, с орденами и с нашивками за ранения. Выделялись преображенцы — князья Хованские, [341] измайловец — капитан Парфенов, энергичный, боевой офицер.

От них мы узнали о положении на Дону. Настроение донских казаков не в нашу пользу, они устали от войны, считают, что большевики их не тронут, и лишь атаман–генерал Каледин да небольшая группа боевых офицеров участвуют в антибольшевистской политике, считая борьбу с большевиками неизбежной, и сотрудничают со штабом генерала Алексеева. Генерал Каледин не имеет вооруженной силы, за исключением нескольких десятков офицеров, идущих за ним, да юнкеров Новочеркасского Донского училища. Казаки–фронтовики разложены большевистской пропагандой не меньше русских запасных батальонов, стоящих в Ростове и Батайске; они говорят, что большевики им «братья», что они не хотят допустить «пролития братской крови». Донской Войсковой Крут играет в «парламент», либеральничает и закрывает глаза на развитие большевистской угрозы на Дону. Фракцией «иногородних» овладели большевики, требующие немедленного удаления с Дона собравшихся там «контрреволюционеров».

Член Круга Богаевский, пламенный патриот Дона, произносит зажигательные речи, стараясь пробудить донской патриотизм, политическое самосознание, гордость. Он пытается поднять Дон на борьбу против большевизма, но это ему слабо удается.

Эгоизм и шкурные интересы решительно доминируют: «моя хата с краю».

В уютном и богатом Новочеркасске, заваленном еще всеми благами прошлого — мясом, белым хлебом, фруктами и вином, всем тем, что в Петербурге уж давно только снится, — по улицам гуляют прибывшие с фронта расхлестанные дезертиры и сплевывают на тротуары лузгу. Чести, даже своим донским генералам, никто из фронтовиков не отдает.