Зарождение добровольческой армии

— Нет, полька.

— Полька? — переспросил генерал. — Тем похвальнее. И он подробно записал, где я родилась и в какой семье.

— Я напишу письмо в военно–промышленный комитет в Москве, постарайтесь увидеть Оловянишникова.

Помню, что генерал писал о деньгах, нужных для сформирования армии. Он дал мне следующее удостоверение: «Генерал Михаил Васильевич Алексеев знает лично сестру милосердия М. А. Нестерович, бывшую на Дону и оказывающую большие услуги вновь формирующейся армии».

— Бумаги атаману Каледину я отошлю завтра, — закончил он. — Вам желаю сил и неутомимой энергии на благо России, которая сумеет оценить ваши заслуги. Когда уезжаете?

— Завтра.

Мы простились. Было 10 часов вечера. Я направилась в главную квартиру. Внизу ждали офицеры моей «свиты». Генерал Эрдели приказал им сопровождать меня. «Так безопаснее», — согласился капитан Карамазов.

Офицеры окружили нас, расспрашивая, что говорил Каледин, была ли я у Алексеева и т. д. Генерал Эрдели вышел, увидел, что я в толпе офицеров, рассмеявшись, увел меня к себе в кабинет. Он казался довольным, что я была у Алексеева и во все его посвятила. Заговорили о Корнилове. Сначала генерал отмалчивался, но потом, понизив голос, сообщил:

— Его здесь нет еще, но к следующему вашему приезду будет, сейчас он в дороге. Как раз вчера ему послали немного денег.

Я обратилась к генералу с просьбой распорядиться о том, чтобы, когда будут прибывать офицеры по нашим бумагам, дежурный офицер их отбирал, а я в свои приезды смогу контролировать, сколько прибыло на Дон (чтобы знать, все ли из тех, что получили от меня деньги, уезжают из Москвы). Генерал обещал. Наконец, простившись с ним, я ушла с Андриенко в гостиницу. Было около часу ночи. Но тут ждала меня группа офицеров, просивших выслушать их, — нельзя же было отказать!.. То, что я услышала, было поистине ужасом. Все говорили одно и то же, умоляя помочь брошенным семьям. Я пообещала сделать все, что смогу.

— А теперь, — продолжала я, — давайте поговорим о вас самих, господа офицеры. Вы тоже в тяжелом положении; ведь здесь жалованья пока не платят. Много не могу, но вот возьмите до поры до времени… по 150 рублей.

Наконец мы остались одни с Андриенко. Он заметил:

— Если так будете работать, вас надолго не хватит.

В те дни готовились сражения под Ростовом, где новая армия должна была получить первое боевое крещение. Мы рано проснулись и уже около 8 часов утра отправились на Барочную. Генерал Эрдели еще не приходил. Меня встретили полковник Кириенко и Святополк–Мирский, и мы вместе прошли к офицерам. Андриенко записывал бесчисленные поручения в Москву. Выслушивала и я много просьб, но звучало в них все одно и то же: помощь семьям, помощь! В это время пришел офицер и заявил, что можно за 250 рублей купить десять пудов сахару (в то время в Новочеркасске сахару не было). Полковник Дорофеев запротестовал:

— Тут сапог нет, все босые, а вы о сахаре хлопочете. Затем генерал Эрдели попросил меня к себе:

— Вы наша благодетельница — так мы вас и будем впредь называть. Так вот, я написал письмо вашему комитету. Кроме того, у меня и личная просьба к вам — это доверенность в Московский международный банк, у меня там процентных бумаг на 5000 рублей. Привезите! Бог знает, что еще может быть.

Принес полковник Дорофеев списки офицерских семейств, набралось всего 320 фамилий. Многие оказались в караулах. Дорофеев имел вид взволнованный:

— Ах, все казаки — большевики! Что думает Каледин, не знаю. Вырежут нас в один прекрасный день, вот и конец.

Вошел воспитатель 3–го Кадетского корпуса полковник Матвеев. Он бежал сюда по комитетским бумагам прямиком из Александровского училища. Эрдели нас познакомил, затем поручил передать письмо Н. И. Гучкову в Москве, а другое — своей семье. Генерал сообщил мне, что оба приставленные ко мне офицера желали бы для охраны сопровождать меня в поездках. Но я категорически отказалась. Надо было спешить, поезд из Ростова прибывал в 12 часов дня. Простившись с генералом Эрдели, мы еще раз прошли в комнату Георгиевского полка. Опять обратились ко мне офицеры с благодарностями и пожеланиями благополучного возвращения.

Прощаясь с полковником Кириенко, я дала ему на нужды полка 6000 рублей и обещала более щедрую помощь в следующий приезд. Провожать нас собралось много офицеров. На перрон никто не вышел: так было условлено, в поезде могли оказаться большевики. Мы уселись в вагон 2–го класса, и в 4 часа 40 минут 11 ноября поезд тронулся — на Лиски. Дорога была ужасающая. Кроме вооруженных солдат, матросов и рабочих, нигде никого; не встретилось ни одной женщины.

* * *