Зарождение добровольческой армии

— Вряд ли смогу я оправдать ваше доверие… Поездка потребовала бы двух недель и оторвала бы меня от моей прямой работы…

Тогда Богаевский предложил заменить меня кем‑то другим, воспользовавшись, однако, комитетскими документами.

— Долго ли еще предполагаете ездить в Москву и обратно? — спросил Каледин.

— Пока не поймают, — ответила я. Каледин рассмеялся:

— Боюсь, что ждать придется недолго…

Генерал Эрдели отнесся с большим интересом к моему посещению атамана. Я все рассказала.

— Хорошо сделали, что не согласились. Пора и вам отдохнуть, довольно мотались, пусть и другие поработают…

В этот день я успела еще побывать на кладбище и отслужить панихиду на могилах добровольцев. А на следующий день — обратно в Москву. Приехала 11 декабря утром.

С вокзала отправилась домой, а Андриенко — в комитет, где он еще находился на довольствии. Крылов знал о наших поездках; мы и не скрывали, по каким бумагам продолжаем ездить.

Положение в Москве ухудшалось с каждым часом. Умножались расстрелы офицеров. Все больше было желающих бежать из Москвы. Оставленные мною документы разошлись в несколько дней…

Опять наведалась к Гучкову… и опять клялся Гучков, что надеется на Сибирь, которая ему миллионы стоит. Но денег у Гучкова я уж больше не просила… От него я поехала в общество старообрядцев. Узнала, что старообрядцы послали на Дон около 5 000 000 рублей. Меня это изумило, Каледин говорил мне лично, что денег в казне донских войск нет, и разрешена даже — чтобы их добыть — продажа водки (очереди за нею стояли целыми днями, за бутылку платили, кажется, по пяти рублей). На мой вопрос, кому посланы деньги — Каледину или Алексееву? — старообрядцы ответили: Каледину. Я объяснила, что была допущена крупная ошибка, — Алексеев и так во всем зависел от войскового правительства. Но исправить ошибку было поздно. Впоследствии Богаевский говорил мне, что деньги пришли и часть отдана Алексееву.

От староверов я поехала к Когану, который выдал мне 6000 рублей, от Когана — к М. К. Морозовой, лежавшей в госпитале Руднева. Морозова сообщила, что она с несколькими дамами организовала комитет помощи офицерам и деньги есть.

— Вот и отлично, — сказала я, — я пришлю к вам сегодня же голодающую офицерскую семью, необходимо помочь.

— Видите ли, — возразила Морозова, — нужно еще собрать комитет наших дам и выяснить, кому помогать…

Этот ответ меня взорвал.

— Помогать семьям нужно немедленно — всем, кто за этой помощью обращается. Пока вы соберете ваших дам и устроите заседание, офицерские семьи с голоду умрут. Пора забыть о традициях дамских комитетов, а начать работать так, как этого требует жизнь!

Во время нашего разговора вошла госпожа Брусилова — невестка генерала Брусилова. Мы познакомились.

— Видите? Ваши лавры нам спать не дают, — протягивая руку, сказала Брусилова. Она мне понравилась сразу…

Утром на следующий день Крылов принес мне большую пачку удостоверений.

— Что, Марья Антоновна, муку привезли? — смеялся он. — Ну ездите, пока не пришлют из совета узнать, как обстоит дело с мукой. Сейчас‑то им не до муки, заняты расстрелами.

Крылов рассказал, что в комитет много приходит офицеров, многие и с деньгами. Просят снабдить документами для проезда на Дон. Есть офицеры, которых необходимо вывезти немедленно: большевики их ищут. Он просил меня ехать сегодня же.

Я заметила, что сапоги у него совсем рваные, и дала 250 рублей. Вскоре пришел Андриенко, прямо из команды, где все приготовил к отъезду. Он тоже утверждал, что ехать необходимо не откладывая. Мы так и решили. На этот раз собралось 35 офицеров.

К вечеру, разослав пособие и забрав оправдательные расписки, сделали мы все как всегда — лишь с той разницей, что доехали до Дона в двое суток. Эта поездка оказалась наиболее удачной. Устроилось так, что вагон прицепили к какому‑то быстрому поезду особого назначения, на Лиски.

15 декабря ночью, по приезде в Новочеркасск, выспались в гостинице, где у нас были постоянные номера. Утром на Барочной офицеры обрадовались, что я привезла патронов для револьверов, — на Дону их не было вовсе…

В тот же день мы выехали обратно.

* * *

Подробно описывать не буду последней моей поездки на Дон. В дороге ничего нового не случилось. Я попала с партией офицеров в Новочеркасск 23 декабря… Но тут я застала огромные перемены. Генерал Эрдели покинул свою должность, а на его месте оказался генерал Романовский. Полковник Дорофеев уехал в Крым, будто бы для организации там отделов армии. Георгиевский полк собирался в Ростов. На Барочной появилось много новых лиц, старавшихся устроиться в тылу, что вызывало большое неудовольствие старых добровольцев. Между тем в Новочеркасск прибыли Лукомский и Деникин.

Передав списки полковнику Васильеву и капитану Остафьеву и попросив их сообщить офицерам, что все их просьбы исполнены, я ушла к себе в гостиницу. Через час пришел ко мне генерал Эрдели.

— Что же, Марья Антоновна, были на Барочной?

— Да, была. Но так пугает меня то, что я там видела и слышала… Нет больше одной семьи на Барочной…