Зарождение добровольческой армии

Все это я выслушал со смешанными, охватывающими меня чувствами. До некоторой степени я был горд. Мне давалось «важное» задание. С другой стороны, я успел почувствовать себя здесь как‑то уютно, среди тех, к кому я стремился и с кем хотел быть, видя в них и во всей этой обстановке отражение того героического, красивого, о чем я так много успел прочесть, слышать и даже видеть. Кроме того, уже по здравом размышлении, мне не очень‑то улыбалось тащиться обратно в город, где уже не было белых, по ночным пустым улицам добираться домой, хотя я и сознавал, что там тепло, уютно, а главное, что мои волнуются. Возвращаться мне казалось все же страшным. Об этом я ничего не сказал. Взял тонкий конвертик, положил его за подкладку папахи и хотел уже сказать «до свидания» и уйти, проглотив какую‑то горечь и готовые слезы, набегавшие от какой‑то охватившей меня грусти, как Сутоплатов сказал, обняв меня за плечи и подводя к двуколке у дороги:

— Все будет хорошо. Садись, Боря, с ними. Они тебя, сколько можно, до самого Нахичеваня доставят. А может быть, и дальше, смотря, где наши последние части. А там уже, дружок, на своих коньках доберешься. — И, больше чувствуя, чем видя мое смущение, поцеловал меня в щеку, помог взобраться на двуколку и сказал: — С Богом!

Белый башлык

Усевшись между двумя добровольцами на поперечную перекладину, увидал на золотом погоне сидевшего справа одну звездочку. Он помог мне поудобнее устроиться. Правой рукой держал винтовку, левой обнял меня и вдруг сказал: «Ну вот, господин скороход, пове–зем вас прямо в пасть большевикам, как пить дать» — и засмеялся. Доброволец, расправляя волоки, как‑то буркнул: «Никаких там большевиков нет». Раздался голос полковника, стоявшего около двуколки: «Прапорщик, ну что за шутки глупые! Большевики еще и в Ростов не входили. Войдут завтра, и днем; это ведь трусы препорядочные. Ты его, Боря, не слушай. Ему везде большевики мерещатся, не так, как тебе».

Прапорщик, видимо, понял, что шутка оказалась не ко времени и не к месту. Он быстро ответил: «Виноват. Я ведь пошутил. Там еще наши по улицам гуляют. Доставим скорохода с полным парадом».

Я, собственно, на шутку и внимания не обратил. Я увидал в нескольких шагах сзади полковника стоящих с винтовками в руках тех кадет, которые были ростом с меня. Быстро сняв с шеи свой белый башлык, я выхватил из кармана завернутые дома в салфетку ломоть хлеба и котлету и буквально сунул все это, перегнувшись с двуколки, Сутоплатову в руки, назвав его по имени и отчеству:

— Отдайте это, пожалуйста, тому маленькому кадету, ему в дороге пригодится.

Он машинально взял и только спросил, что это. Но двуколка уже двинулась, и я только успел крикнуть: «До свидания всем!» Начался обратный рейс.

Завершение 1/166–й по времени части похода

Лавируя между подводами, в иных местах съезжая с дороги, мы скоро миновали Кизитеринку. Как долго мы ехали, боюсь сказать. Мне казалось, что очень долго, так как большую часть дороги ехали шагом. Часто останавливались около небольших конных групп. Прапорщик всю дорогу со мной шутил, спрашивал обо мне, о нашей семье, о наших в армии, обещал их найти и рассказать, как вот мы ехали. Уже у самого предместья Нахичевани мы встретили большую конную группу. Прапорщик соскочил с двуколки, о чем‑то долго там разговаривал, потом вернулся и сказал, что повезут меня еще немного и что им надо уже возвращаться. Спросил, знаю ли я дорогу отсюда домой. Я спохватился, сказал, что дорогу знаю хорошо, что дальше меня везти не надо, а то лошадь устанет, а им надо двигаться вперед.

Все это я уже говорил при подъехавших к нашей двуколке нескольких конных. Один из них быстро проговорил: «Ничего, ничего. Сидите. Еще немного вас подвезут до начала улиц, а мы здесь подождем». Я рассмотрел золотые погоны.

Мы покатили дальше. Сзади двуколки рысью шли четыре конных с винтовками на седлах. Докатив до отдельно стоявших нескольких домиков, за которыми начинался угол завода и широкая улица, я увидел стоявших за углом двора с нашей стороны еще четырех конных. Наш ездовой, не проронивший ни одного слова за весь обратный путь, опять буркнул: «Это последние». Сдержал лошадь, круто повернул ее в обратное направление и остановился. Я заспешил. Взял коньки, палку, соскочил на снег. Сказал всем «спасибо» и «до свидания», даже пожал всем руки, в том числе и трем нашим конным, так как четвертый подъехал к стоявшим около угла. Один конный, пожимая мне руку, спросил: «А как же вы доберетесь домой, ведь до границы еще далеко? Если кого заметите на улице, то стучитесь в первый попавшийся дом, скажите, что, мол, заблудился». Я мог только ответить: «Ничего. До свидания».

Один