Зарубежная фантастическая проза прошлых веков (сборник)

— Не кто иной, как вы, ваше величество, раздули тлевший во мне патриотизм в мощное пламя. Десять лет тому назад, когда я был еще ребенком (мне и теперь только девятнадцать лет), я играл на окраине Пэмп-стрит с деревянным мечом; бумажный шлем венчал мою голову, и я грезил о великих войнах. В каком-то диком забвении взмахнул я мечом и замер потрясенный, ибо меч мой поразил вас, сир, — вас, моего короля, гулявшего в царственном одиночестве, полного дум о благе страны. Но мне не следовало пугаться. Тогда впервые в жизни познал я, что такое царственность. Вы не отшатнулись, вы не разгневались. Вы не вызвали стражей. Вы не пожелали покарать меня. Нет, в царственных, пламенных словах, неизгладимо запечатлевшихся в моей душе, вы завещали мне всю жизнь обращать мой меч против врагов дивного моего града. Подобно священнослужителю, указующему на алтарь, указали вы мне на холм Ноттинга. «Всегда будь готов умереть за священную гору», сказали вы, «даже если все полчища Бейзуотера соберутся у ее подножия». Я не забыл этих слов, и теперь я повторяю их, ибо час настал и пророчество ваше исполняется. Священный холм окружен полчищами Бейзуотера, и я готов умереть.

Король лежал в своем кресле, словно обломок крушения.

— О боже, боже, боже, — бормотал он, — подумайте, подумайте! Дело моих рук! Оказывается, во всем виноват я! Итак, вы тот самый рыжий мальчишка, который ткнул меня своим мечом в жилет. Что я наделал! Господи, что я наделал! Я думал, что создал шутку, а создал чуть ли не эпос. Что делать! Неужели же моя шутка была недостаточно ясна, недостаточно понятна? Я пустил в ход весь свойственный мне тонкий юмор, чтобы позабавить вас, и вместо этого вызвал на ваших глазах слезы! Но к чему я распинаюсь! К чему я обращаюсь с вопросами к милому молодому человеку, окончательно и бесповоротно спятившему с ума? Какой в этом смысл? Какой смысл во всем, что мы делаем? О, господи, господи!

Внезапно он взял себя в руки и выпрямился.

— Вы не находите, что священный Ноттинг-Хилл — полная бессмыслица.

— Бессмыслица? — растерянно переспросил Вэйн. — Почему?

Король тупо уставился на него.

— Простите, — сказал он.

— Что такое Ноттинг-Хилл? — просто сказал Вэйн. — Ноттинг-Хилл — это самый обыкновенный пригорок, на котором люди строили дома, чтобы жить в них, на котором они рождались, любили друг друга, молились, женились и умирали. Почему же я должен находить его бессмыслицей?

Король улыбнулся.

— Да потому, мой Леонид, — начал он и вдруг, неизвестно почему, запнулся и почувствовал, что ему нечего сказать. В самом деле, почему Ноттинг-Хилл обязательно должен был быть бессмыслицей? Почему? Ему почудилось, что почва ускользает у него из-под ног. Он почувствовал то, что чувствуют все люди, когда основные их принципы рушатся от одного беспощадного вопроса. Так постоянно чувствовал себя Баркер, когда король спрашивал его: «Какое вам дело до политики?»

Мысли короля беспорядочно разбегались; он никак не мог собрать их.

— Да потому, что все это смешно, — неуверенно сказал он.

— Скажите, — промолвил Адам, внезапно обращая к нему гневное свое лицо, — как, по-вашему, распятие на кресте было серьезным делом или нет?

— Гм… гм… — начал Оберон. — Признаюсь, я всегда полагал, что в нем имелись и некоторые серьезные стороны…

— Вы ошибаетесь, — с невероятной страстностью перебил его Вэйн. — Распятие на кресте комично. Распятие на кресте забавно до последней степени. Распятие на кресте— смешная, непристойная вариация сажания на кол, выдуманная специально для любителей погоготать — для рабов и мещан, для зубных врачей и мелких лавочников, как сказали бы вы. Уличные мальчишки Древнего Рима в шутку малевали кресты — ведь это все равно, что виселица — на заборах, а теперь они сияют над кровлями всех храмов мира. Я видел их! Неужели же я отступлю?

Король молчал.

Адам продолжал говорить; его голос гулко разносился по залу.

— Этот смех, этот тиранический смех — не такая уж большая сила, как вы думаете. Петр был распят на кресте — распят вниз головой. Что может быть смешнее почтенного старого апостола, висящего вниз головой? Разве это не в духе вашего современного юмора? А какой из всего этого толк? Вниз ли головой, вверх ли головой — Петр остался для человечества Петром. И вниз головой висит он по сей день над Европой, и миллионы людей все еще живут и дышат его учением.

Король Оберон поднялся на ноги.

— В ваших словах что-то есть, — сказал он. — Вы, я вижу, кое о чем думали, молодой человек.