Зарубежная фантастика из журнала «ЮНЫЙ ТЕХНИК» 1956-1969

Но на фоне серого меха гризли сверкнул серебристый металл — быстро и смертоносно. Рычание лесного владыки моментально сменилось жалобным воем, затем — клокочущими горловыми звуками, а потом не осталось ничего, кроме тонны ужаса, которую быстро и неотвратимо засасывало болото смерти. Джим увидел, как окровавленное лезвие, перерезав медведю горло, оставило, возвращаясь в сфероид, ярко-красный потек на пыльной серой поверхности.

Руум покатился дальше, неумолимый, забывший обо всем, кроме тропы, пути, следа человека. «О'кэй, детка, — истерически хихикнул Джим, мысленно обращаясь к мертвому гризли, — сейчас он получит и за тебя, и за Сили, и за все онемевшее зверье, и за меня тоже…» Он прицелился в динамит и очень медленно, очень спокойно нажал ка спуск.

Сначала был звук, потом гигантские руки подняли его и, подержав в воздухе, уронили. Джим сильно ударился о землю. Лицом он упал в крапиву, но ему было так плохо, что он этого даже не почувствовал. Птиц, вспоминал он позднее, слышно не было. Потом что-то жидкое и тяжелое глухо ударилось о траву в нескольких ярдах от него — и наступила тишина. С трудом преодолевая боль, он привстал и увидел огромную дымящуюся воронку, и в десятке шагов от себя сфероид, серо-белый от осевшей на него каменной пыли.

Руум был сейчас под высокой красивой сосной. Он катился к Джиму, который смотрел и думал: прекратится ли когда-нибудь этот звон в ушах?

Рука Джима стала судорожно искать пистолет. Он исчез — видимо, отлетел куда-то в сторону. Джим хотел помолиться, но не смог, а только бессмысленно повторял про себя: «Моя сестра Этель не знает, как пишется слово «Навуходоносор». Моя сестра Этель не знает, как…»

Руум был теперь в одном футе от него, и Джим закрыл глаза. Он почувствовал, как холодные металлические пальцы нащупывают его, сжимают, приподнимают… Они подняли его несопротивляющееся тело ка высоту нескольких дюймов и как-то странно подбросили. Дрожа, он ждал укола страшной иглы с зеленой жидкостью и видел перед собой желтое, сморщенное лицо ящерицы с дергающимся веком… Бесстрастно, не ласково и не грубо, руум снова опустил его на землю. Когда через несколько секунд Джим открыл глаза, он увидел, что сфероид удаляется, и зарыдал без слез.

Ему показалось, что прошли всего лишь секунды до того, как он услышал мотор гидросамолета и открыл глаза, чтобы увидеть склонившееся над ним лицо Уолта.

Уже в самолете, на высоте пяти тысяч футов над долиной, Уолт ухмыльнулся вдруг, хлопнул его по плечу и воскликнул:

— Джим, а ведь я могу добыть стрекозу, четырехместную! Пока хранитель музея ищет новую добычу, подхватим три-четыре из этих доисторических тварей, и ученые дадут нам за них кучу денег.

Запавшие глаза Джима ожили.

— А ведь пожалуй, — согласился он и горько добавил: — Так, выходит, я мог преспокойно полеживать! Видно, я этой штуковине, черт бы ее побрал, вовсе и не нужен был. Может, она хотела только узнать, сколько я заплатил за эти штаны? А я-то драпал!

— Да-а, — задумчиво протянул Уолт. — Чудно все это. После такого марафона — и на тебе! А ты молодчика.

Он покосился на изможденное лицо Джима:

— Ну и ночка у тебя была! Килограмма четыре ты сбросил, а то и побольше.

ДЕНЬ, КОГДА ЛЮБУЮТСЯ ЛУНОЙ

Саке Комацу

Перевел c японского З. Рахим[2]

«Юный техник» 1969'12

— Кэн-тян…

Над низкой живой изгородью, оплетенной засыхающими стеблями повилики, всплывает белое светлею пятно — лицо девочки.

— На, возьми… Прости, что так поздно.

В протянутой через изгородь руке колышутся тонкие, едва различимые в полутьме метелки китайского мисканта.

Кэнити, встав на цыпочки, протягивает обе руки навстречу руке девочки.

Мать Кэнити, на ходу надев на босу ногу садовые гета, спускается с галереи в палисадник. Звучат легкие шаги.

— Спасибо, Йосико-тян. Ты уж извини за беспокойство. Кэнити сам бы должен был сходить в поле за мискантом, да прихворнул немного, выпил слишком много сладкой воды со льдом. Ужасный он у меня сластена.

Мелькают белые ноги, легкое вечернее кимоно плывет по воздуху. Ласковая улыбка трогает губы женщины. Лицо у нее тонко очерченное, светлое, матовое. Волосы зачесаны назад и собраны в тяжелый узел на затылке.

«Какая у меня красивая мама!» — думает Кэнити и с восхищением глядит на мать.

— Как поживаешь, Йосико-тян? — пальцы женщины нежно касаются головы девочки. — У вас дома уже все готово для встречи луны?

— Да… Я все сама приготовила…

— Сама? Одна?

— Угу… Им некогда — папа сидит и пьет сакэ, а мама ушла по делам.

На секунду мать Кэнити задумывается, потом говорит:

— Хочешь отпраздновать с нами восход луны? Наш папа в командировке, мы с Кэнити вдвоем.

Маленькое, светлое как цветок повилики лицо делается еще светлее от счастья. Словно луна уже взошла по ту сторону изгороди. Стук гэта, скрип калитки.