Зарубежная фантастика

Я с благодарностью приняла ее предложение. Все это было настолько ошеломляюще, что совладать с ним в тот момент было невозможно. Более того, я действительно вымоталась. Я поблагодарила ее за совет и откинулась на подушку. Я постаралась нарочито закрыть глаза, насколько это было возможным. И что было самым удивительным, если можно так сказать — спать внутри галлюцинации — то я спала.

В момент пробуждения, перед тем, как открыть глаза, во мне вспыхнула надежда, что галлюцинация уже исчезла. К несчастью, это было не так. Чья-то рука осторожно трясла меня за плечо, и первое, что я увидела, было лицо главной из малышек вблизи моего.

Она произнесла:

— Ну же, Мать Орчис, дорогуша. Вы чудненько поспали, вы ведь себя получше чувствуете?

За ее спиной еще две малышки принесли поднос-столик на низких ножках. Они так установили его, что он перекрывал меня, подобно мосту, и до него было удобно дотянуться. Я уставилась на то, чем он был нагружен. Без всякого сомнения, я до этого еще ни разу не видела, чтобы перед одним человеком ставили такое чудовищное количество самой питательной еды. В первое мгновение вид ее вызвал у меня отвращение — но тут я почувствовала, что внутри меня произошел разлад, потому что вид ее не оттолкнул ту огромную тушу, что я заполняла: у этой последней изо рта текли слюни, и ей не терпелось начать. Внутренняя часть меня изумлялась, соприкасаясь с остальным телом, которое в это время поглощало две или три рыбины, целого цыпленка, несколько ломтиков мяса, кучу овощей, фрукты, утопавшие в горах взбитых сливок, и большие кварты молока, без малейшего чувства пресыщения. Случайные взгляды по сторонам показывали мне, что другие “Матери” так же глубокомысленно обходились с содержимым их подносов.

Я поймала пару любопытных взглядов, но все были слишком серьезно заняты, чтобы в тот момент вновь возобновить свою назойливость. Я недоумевала, как мне отделаться от них после, и мне пришло в голову, что если бы только у меня была книга или журнал, я, возможно, была бы в состоянии успешно, хотя и не очень вежливо, погрузиться в чтение.

Когда вернулись прислужницы, я попросила ту с крестом, не смогла бы она позволить мне что-нибудь почитать. Эффект от этой простой просьбы был ошеломляющим: те две, что переносили мой поднос, ни мало ни много как уронили его. А та, что была рядом, широко раскрыла рот и стояла так в изумлении до тех пор, пока не привела в порядок свои мозги. Она поглядела на меня сперва подозрительно, а потом озабоченно.

— Все еще чувствуете себя не совсем в порядке, дорогая? — спросила она.

— Да нет же, — запротестовала я, — я прекрасно себя чувствую.

Однако выражение озабоченности на ее лице настаивало на этом.

— Я бы на вашем месте снова попыталась бы поспать, — посоветовала она.

— Но я не желаю. Я только хочу тихонечко почитать, — возразила я.

Она похлопала меня по плечу, несколько неуверенно.

— Боюсь, вас порядком вымотало, Мать. Но не волнуйтесь, уверена, что скоро все пройдет.

Я почувствовала беспокойство.

— Но что такого в том, что я хочу почитать? — потребовала я.

Она улыбнулась чопорной профессиональной улыбкой медсестры.

— Ну же, ну же, дорогая. Постарайтесь просто поспать немного. Ведь, боже сохрани, с какой стати может понадобиться Матери чтение?

С этими словами она поправила мое одеяло и заторопилась прочь, оставив меня наедине с пятью моими товарками, глазевшими на меня во всю мочь. Хейзел насмешливо хмыкнула; однако никаких внятных замечаний не последовало в течение нескольких минут.

Я достигла того состояния, когда моя отрешенность уже не выдерживала натиска галлюцинаций. Я чувствовала, что еще немного и я потеряю уверенность и начну сомневаться в ее нереальности. Все происходившее раздражало меня. Непоследовательные преувеличения и нелепости, дурацкие виды, в самом деле, любая из этих привычных черт сна успокоили бы меня, но вместо этого продолжался все тот же явный бред с тревожащим видом убедительности и последовательности.

Я начала ощущать неуютное чувство, что, копни другой раз поглубже, можно было бы докопаться и до конечных причин абсурда. Вживание в сон было слишком сильным, чтобы успокоить ум — даже факт удовольствия от еды, как будто я полностью бодрствовала и сознательно чувствовала себя лучше от нее, приводил в смятение реальность произошедшего.

— Читать? — неожиданно произнесла Хейзел с презрительным смешком. — И писать, я думаю, тоже?

— А почему бы и нет? — отпарировала я.

Они все уставились на меня еще внимательнее, чем прежде, и потом объяснялись, многозначительными взглядами. Две из них улыбнулись друг другу. Я раздраженно потребовала:

— Что тут такого? Или от меня ждут, что я вообще не умею ни читать, ни писать и тому подобное…?

Одна из женщин доброжелательно и успокаивающе сказала:

— Орчис, дорогуша. Ты не думаешь, что лучше бы тебе провериться у доктора? Просто так, на всякий случай.

— Нет, — решительно ответила я. — Со мной ничего такого нет. Я только пытаюсь понять. Я просто прошу книгу, а вы все глядите на меня, будто я сошла с ума. Почему?