Зарубежная литература ХХ века. 1940–1990 гг.: учебное пособие

Мощный дизель с прицепом вкатился на улицу и, плюясь дымом, подъехал к воротам. Начальник улыбнулся с облегчением и поспешил открывать второй сарай, в то время как я прямиком по снегу побежал к воротам. Трактор уперся задом в противоположный тротуар, как жук переполз через канаву во двор и остановился у раскрытого сарая. Из кабины выскочил шофер в грязном комбинезоне и немецкой фуражке на черных блестящих волосах.

– Abend. Пятьдесят? – спросил шофер и, громко хлопнув в ладоши, вошел, покачиваясь, в сарай.

– Ого-го! Все продали? – Он причмокнул, с любопытством озираясь кругом. – Большие обороты, большая прибыль. Но сейчас на десятку дороже с мешка. По тридцать пять?

– Этот номер не пройдёт. – Начальник выразительным жестом развел руками.

– Тридцать два. На рынке дают пятьдесят пять и больше, – терпеливо уговаривал солдат.

– Люди у него есть для разгрузки? – спросил у меня начальник. – Надо брать.

– Keine Leute, – засмеялся солдат. У него были здоровые, лошадиные зубы и гладкие, тщательно выбритые щеки. Подойдя к прицепу и расшнуровав брезент, он скомандовал: – Meine Herren, raus. Очень прошу – аusladen!

Двое рабочих, дремавших на мешках, сбросили пальто, которыми укрывались, вскочили, напуганные криком, и откинули борт. Один подтаскивал мешки к краю кузова, второй подхватывал их снизу, прижимая к груди, вносил внутрь склада и с шумом швырял на пол. Пришлось подойти и растолковать ему, как складывают цемент, закрепляя мешки, чтобы все не развалилось к черту.

Дремавший в кабине напарник шофера высунулся из окошка.

– Поторопи их, Петер. Нам надо ехать.

Опираясь подбородком на руки, он сонно наблюдал за разгрузкой. На запястье у него болтался дамский золотой браслет. Руки были волосатые, лицо смуглое, покрытое черной щетиной.

– Живее, живее, du alte Slawe, – пробормотал он сквозь зубы, а встретив мой пытливый взгляд, дружелюбно улыбнулся.

В сарае перепачканный цементом рабочий (кто не умеет обращаться с товаром, тот, перетаскивая мешки, обязательно разорвет несколько штук) повернул ко мне серебристое от цемента лицо и, вытирая его для вида верхом ладони, спросил шепотом:

– Есть пять лишних мешков. Возьмете?

– По двадцать, – буркнул я, не разжимая губ, и, обращаясь к солдату, сказал: – Пошли в контору, рассчитаемся.

Солдат погасил спичку, старательно затоптал ее подошвой, с наслаждением затянулся. Бледно-желтый огонек осветил его щеки и отразился в глазах.

– F"unfzig штук? Пятьдесят? – Он показал рабочему растопыренную пятерню.

– Ja, ja, шеф, я считаю! Ни одного больше! – заверил с готовностью рабочий на грузовике.

Возчик кончил грузить телегу. Помогавший ему рабочий подправлял багаж и затягивал веревки, которыми они тщательно обмотали всю подводу. Да, вещи были уложены умело. В середине то, что поценнее, кожаные чемоданы, брезентовые мешки с бельем, сверху же и по бокам – плетеные корзины, табуретки, дребезжащая посуда. Подвода стояла терпеливо, как ковчег. Старуха топталась у сарая, пряча руки в муфту. Увидев проходившего мимо солдата, испугалась и шмыгнула за дверь склада.

– На новую квартиру? – спросил шофер мимоходом.

– Конечно. Куда же еще?

Небо стало теснее и осело над мраком бесшумно, как птица. Безлистное дерево у рельсов боролось с ветром упорно, словно человек, решивший не сдаваться.

– Ну и спокойно же вы живете, – сказал солдат с добродушным презрением. – А наши за вас воюют.

Начальник разговаривал по телефону с женой и жестом пригласил нас сесть.

– Ну что, обед удался? Свеклу не надо. Возьми капусту. – Он снисходительно улыбнулся. – Малыш? Спит? Разбуди, сколько можно спать?

– Книг, я вижу, прибавилось, – солдат приоткрыл дверь в комнату. – О, как уютно! Еще только патефон завести! И девушка, да? Девушка? – Он ткнул пальцем в красный халат на вешалке. Осмотрел картины Аполония – нищенку у обшарпанной стены, держащую за руку лупоглазого ребенка, и натюрморт с желтым кувшином. Внес в комнату грязь и тяжелый солдатский дух.

Начальник достал из бумажника пачку аккуратно связанных купюр, пересчитал и протянул шоферу.

– Опять в среду, через неделю, да? – спросил шофер.

– Ist gut, – ответил начальник. – Ist sehr gut. Видите, пан Тадек, будь у нас свой склад, не пришлось бы прятать товар. Придержали бы его пару деньков – и заработок железный.

– Наша девица мигом наябедничает Инженеру.

– А он ничего не найдет. Сейчас же все продадим Черняковской фабрике. Да и вообще Инженер теперь не станет с нами задираться. Он вложил деньги в железнодорожную ветку, и ему самому туго приходится.

– Договаривайтесь насчет того склада. Я добавлю, сколько смогу.

– А если совсем запретят строить?

– Теперь тоже запрещают, а люди строят. На жизнь нам пока хватит тех денег, что у вас есть наличными. А после войны очень кстати будет иметь участок и пару сараев. Ну ладно, пошли, проводим старуху.

– Она здесь забыла пишущую машинку, – сказал начальник, приглаживая волосы и надевая форменную фуражку. На улице он изображал трамвайщика. Ездил бесплатно на трамваях и меньше боялся облав.

– Машинка пригодится в конторе.