Зарубежная повесть

Генеральный представитель поднял бокал, умиленно посмотрел в остановившиеся глаза четырем старикам, которые впились в него так, будто он был необыкновенным лакомством, и все чокнулись.

Солнце наконец зашло. Адский гомон птиц умолк, но в свете сумерек еще был виден весь ландшафт — сады и красные крыши между деревьями, лесистые холмы, вдали предгорья и несколько глетчеров; умиротворенное настроение, деревенская тишина, торжественное предчувствие счастья, божьей благодати и вселенской гармонии.

Трудное детство прожил он, рассказывал Трапс, пока Симона меняла тарелки и ставила на стол гигантское дымящееся блюдо. Шампиньоны а-ля крем. Его отец был фабричный рабочий, пролетарий, соблазнившийся учением Маркса и Энгельса, озлобленный, безрадостный человек, который никогда не заботился о своем единственном ребенке. Мать — прачка, рано увядшая женщина.

— Только начальную школу мог я посещать, только начальную школу, — твердил он со слезами на глазах, с горечью и тут же, растроганный своим жалким прошлым, чокался уже «резерв де морешо».

— Любопытно, — сказал прокурор, — любопытно. Только начальная школа. Собственными силами пробивались наверх, уважаемый.

— Я думаю! — похвастался тот, подогретый «резерв де морешо», окрыленный дружеской беседой и торжественностью господнего мира за окнами. — Я думаю! Еще десять лет назад я был только приказчиком и разъезжал с чемоданчиком от дома к дому. Тяжелая это работа — странствовать, ночевать где-нибудь на сеновалах или в подозрительных ночлежках. Снизу начал я, с самого низу. А теперь, господа, если б вы видели мой счет в банке! Я не хочу хвалиться, но есть ли у кого-нибудь из вас собственный «студебеккер»?

— Будьте осторожны, — шепнул озабоченно защитник.

— Как же все это произошло? — спросил прокурор с любопытством.

Он должен быть внимательным и не слишком много говорить, предупредил защитник.

Он один взял на себя представительство фирмы «Гефестон» во всей Европе, сообщил Трапс и посмотрел на всех торжествующе. Только Испания и Балканы в других руках.

Гефест, греческий бог, захихикал маленький судья, накладывая себе шампиньонов, весьма искусный кузнец, который поймал богиню любви и ее возлюбленного, бога войны Ареса, в такую тонкую, невидимую сеть, что все остальные боги не могли нарадоваться этому улову. Но что означает «Гефестон», монопольным представителем которого является уважаемый господин Трапс, — это для него весьма неясно, так сказать завуалировано.

— И все-таки вы близки к истине, уважаемый хозяин и судья, — засмеялся Трапс. — Вы сами сказали «завуалировано», и неизвестный мне греческий бог, у которого почти одно имя с моим товаром, сплел очень тонкую, невидимую сеть. Если сегодня существует нейлон, перлон, мирлон, искусственные ткани, о которых высокий суд, вероятно, слыхал, то существует и гефестон — король искусственных тканей, нервущийся, прозрачный, и притом благодать для ревматиков, столь же незаменимый для индустрии, как и для моды, для войны, как и для мира. Совершеннейший материал для парашютов и вместе с тем пикантнейшая материя для ночных сорочек прекрасных женщин, насколько я знаю из собственного опыта.

— Слушайте, слушайте, — заквакали старики, — собственный опыт — это хорошо. — Здесь Симона снова переменила тарелки и принесла блюдо телячьих почек.

— Настоящий банкет! — просиял генеральный представитель.

— Меня радует, — сказал прокурор, — что вы умеете ценить подобные вещи, и по заслугам! Лучшие продукты предлагаются нам, и в изрядных количествах, меню как из прошлого столетия, когда люди еще отваживались на такие пиршества. Похвалим же Симону! Похвалим нашего хозяина! Он ведь сам все закупает, этот старый гном и гурман, что же касается вин, то ими занимается Пиле, скотовод из соседнего селения. Похвалим и его! Но вернемся к вам, наш дорогой делец. Разберем ваш случай дальше. Вашу жизнь мы теперь знаем, приятно было с ней ознакомиться, и ваша деятельность тоже теперь нам ясна. Только один незначительный пункт еще неясен: как достигли вы в вашем деле такой прибыльной должности? Только прилежанием, железной энергией?

— Следите, — прошипел защитник. — Становится опасно.

Это было не так легко, ответил Трапс и жадно посмотрел, как судья нарезает жаркое, сперва он должен был победить Гигакса, и это была тяжелая работа.

— А, и господин Гигакс, кто же это такой?

— Мой прежний шеф.

— Его нужно было отстранить, хотите вы сказать?

— Его нужно было убрать, выражаясь грубым языком моей профессии, — ответил Трапс и придвинул к себе соус. — Уважаемые господа, вам придется потерпеть. Это будут откровенные слова. Все жестоко в деловой жизни: как ты мне, так я тебе, кто там хочет быть джентльменом — пожалуйста, но тот погибает. Я гребу деньги, как сено, но и надрываюсь, как десять слонов, каждый день мотаюсь по шестьсот километров на своем «студебеккере». Конечно, уж я себя вел не так прилично, когда нужно было старому Гигаксу приставить нож к горлу и чикнуть, но я должен был выдвинуться, что поделаешь, дело есть дело.

Прокурор с любопытством посмотрел поверх блюда с телячьими почками: