Зарубежная повесть

— Здравствуй, милый, — автоматически, не глядя на меня, ответила она и принялась готовить воскресный завтрак.

Я сел на табурет. Из комнаты рядом доносились звуки бодрой музыки: это включила радио Эва. Боль в паху пульсировала сейчас ритмично, почти в такт передававшейся по радио сентиментальной песенке. Зося, занятая своими мыслями, не выказывала никакой охоты разговаривать. Ее медные волосы, торопливо стянутые в узел, поблескивали в неярком свете ноябрьского утра. Она резала хлеб. Этот хлеб был куплен в субботу, когда Зося по дороге с работы забежала в магазин и, лавируя между очередями, запаслась продуктами на воскресенье. Внезапно глаза мои наполнились слезами.

— Зося… — мягко сказал я.

— Слушаю, милый.

— Я хотел бы поговорить с тобой.

Прошло немало времени, пока до нее дошел смысл моих слов и тот необычный тон, каким они были произнесены. Зося обернулась и подозрительно прищурила глаза. В свете серого ноябрьского утра лицо ее казалось старше. В глазах Зоси был холодок. Я вдруг испугался.

— Пожалуйста, — наконец ответила она. — Но давай побыстрее, а то мне надо уходить.

— Куда? — прошептал я.

— Ты же знаешь, на собрание комитета! — ответила она. — Мы идем с Мартой.

Мое обнаженное розовое тельце задрожало от этого неожиданного холода. От одного только имени Марты веяло враждебностью…

— Вот именно… — пролепетал я. — Мне тоже надо было уйти… А может, мы посидим дома?

Руки Зоси застыли, будто их отключили от электросети.

— Кшись, подумай, о чем ты говоришь? Когда это мы в воскресное утро бывали дома?!

— Ну а если бы мы взяли да и остались однажды?.. — робко предложил я.

— Это было бы пределом моих мечтаний! — засмеялась она. — Если бы ты сказал мне заранее… Но ты же всегда говорил: «Семейное счастье надо принимать небольшими дозами, осторожно, как сердечные капли… Раз в день, после обеда. Иначе оно убивает».

— Я шутил, — сказал я со вздохом.

Зося бросила на меня быстрый испытующий взгляд, стараясь понять, не смеюсь ли я над ней.

— Тебя что-то беспокоит? — спросила она участливо.

— Нет, не в этом дело… — торопливо ответил я. — Я многое передумал…

— Почему вдруг?

— Как бы это объяснить… — Я с трудом находил слова. — Бывает, что приходит такой момент… с человека вдруг спадает панцирь…

— Панцирь? — изумилась она.

— Ну… скорлупа, что ли… Или как будто с него сняли гипс. И он начинает чувствовать…

— А тебе не надо ли опохмелиться, милый? — спросила Зося.

Это уже было слишком: она даже не помнила, что вчерашний вечер я провел дома, без капли водки! Зося наклонилась к встроенному под окном шкафчику, чтобы достать оттуда сыр. Ее халат распахнулся, обнажив упругую, еще сохранившую загар грудь. Я тупо смотрел на эту живую, пульсирующую теплом грудь.

— Останься со мной дома! — тихо попросил я.

Зося перехватила мой взгляд и быстрым движением запахнула халат. Мы уже довольно давно не были близки, но ни один из нас не проронил на эту тему ни слова.

— Да не в этом дело! — вскричал я. — Честное слово, не в этом дело!

В кухню шумно ворвалась Эва. Лицом она напоминала мать, но фигура у нее становилась более грузной, чем у Зоси.

— Завтрак готов? — воскликнула она. — Я тороплюсь!

Это вторжение шума, энергии и какой-то вызывающей молодости обрушилось на меня, как меткий удар боксера в незащищенную грудь. Я взглянул на дочь с болью и завистью.

— Куда это ты так летишь? — спросил я, не сумев скрыть недовольства.

Эва не обратила ни малейшего внимания на мой тон. Как видно, я был для нее лишь элементом домашней обстановки и ничем более.

— Я же хожу на прогулки по предписанию врача! — воскликнула она, дожевывая бутерброд с сыром.

— Извини. Это хорошо, что ты слушаешься врача. А с кем ты ходишь гулять?

— Да так, с одним пареньком, — нехотя ответила Эва. Схватив ломоть хлеба, она положила на него кусок колбасы и исчезла.

— Надеюсь, она еще девица, — сказал я.

Зося не поддержала разговор. Поставив передо мной чай, она шагнула по направлению к двери.

— Подожди! — крикнул я. — Неужели ты не можешь пожертвовать ради меня каким-то дурацким заседанием!

Зося остановилась, опершись о притолоку. Я был поражен тем, как могло меняться лицо этой женщины: сейчас оно было гладким и почти красивым! Мое беззащитное розовое тельце тянулось к нему.

— Не капризничай, Кшись, — улыбнулась Зося. — Я не могу подвести людей в комитете. А поговорить мы можем и после обеда.

— Но ведь это идиотизм! — вскричал я. — Бороться с водкой в Польше!

— Должна же я с чем-нибудь бороться! — ответила она. — К тому же я обещала Марте…

— Не нравится мне твоя Марта!

— Такая постановка вопроса может нас завести слишком далеко, — улыбнулась Зося.

— Ты что, не понимаешь, что я больше не хочу жить в этой атмосфере лжи! — воскликнул я.

Зося серьезно взглянула на меня.

— Я тоже не хочу, Кшись. Хорошо, что ты наконец надумал поговорить об этом. Я готова продолжить этот разговор после обеда.

И вышла из кухни. Я машинально глотнул чай.