Зарубежный детектив 1977

– Нервничала. Выкурила целую пачку сигарет и не знала, куда девать руки. У нее на пальце был перстень школы Конкорд, так она его и крутила, и снимала, и снова надевала. Все время, безостановочно.

– Она сказала, почему приехала на выходные?

– Я спрашивал, – ответил Зеннер. – Да, она говорила об этом.

– Ну и?

– Она приехала на аборт.

Я откинулся в кресле и закурил.

– Как вы к этому отнеслись?

Зеннер покачал головой.

– Я не поверил. – Он метнул на меня быстрый взгляд и опять припал к кружке. – Я вообще перестал верить ей. В том-то и беда. Я словно отключился и не обращал на нее внимания. Не мог иначе, потому что она… Короче, я еще был неравнодушен к ней…

– Она знала об этом?

– Она знала все, – ответил Зеннер. – От нее ничего нельзя было скрыть. Будто кошка, она полагалась на чутье, которое никогда не подводило. Карен могла войти в комнату, оглядеться и рассказать все про каждого, кто там сидит. Она безошибочно улавливала чужие чувства.

– Вы говорили с ней об аборте?

– Нет. Ведь я же не поверил ей, вот и не стал развивать тему. Но где-то через час Карен сама вернулась к этому. Сказала, что боится, что хочет быть со мной. Все время это повторяла.

– И вы поверили?

– Я уже не знаю, чему верить. Нет, пожалуй, не поверил. – Он залпом допил пиво и поставил кружку. – Послушайте, что, по-вашему, я должен был делать? Эта девчонка вконец сбрендила. Все знали, что она – того. Нелады с предками, да и вообще с белым светом. Вот и свихнулась.

– Как долго вы беседовали с ней?

– Часа полтора. Потом я сказал, что мне пора обедать и заниматься, и попросил ее уйти. Она и ушла.

– Вы не знаете, куда она направилась?

– Нет. Я спросил, но Карен только рассмеялась в ответ и сказала, что всегда идет, куда глаза глядят.

7

Я расстался с Зеннером уже под вечер, но все-таки позвонил на работу Питеру Рэнделлу. Его не оказалось на месте, но я сказал, что дело срочное, и тогда медсестра посоветовала мне позвонить в лабораторию. По вторникам и четвергам Питер нередко задерживался там.

Звонить я не стал. Предпочел поехать.

Питер был единственным членом семейства Рэнделл, с которым я встречался в прошлом. Раз или два мы виделись на вечеринках. Такого человека нельзя было не заметить. Во-первых, потому что он наделен незаурядной внешностью. Во-вторых, Питер обожал вечеринки и ходил на все, о которых ему доводилось случайно услышать.

Он огромен, толст, жизнерадостен, весел и румян, а смех его чертовски заразителен. Питер не расставался с сигаретой, не знал меры в выпивке, был занятным собеседником и настоящим сокровищем для любой хозяйки дома, потому что именно он обеспечивал успех вечеринки и не давал веселью заглохнуть. Бетти Гейл, супруга заместителя главврача Линкольновской больницы по лечебной части, однажды сказала о Питере: «Ну разве он не дивный светский зверь?» Вообще она то и дело ляпала что-нибудь эдакое, но на сей раз попала в точку. Питер Рэнделл был самым настоящим светским зверем – открытым, общительным, вальяжным, добродушно-игривым. И благодаря юмору и манере держаться на удивление свободным.

Питер мог выдать любую сальную шуточку, и вы бы рассмеялись. Подумав про себя: а шуточка-то грязная, вы тем не менее хохотали бы до упаду, а вместе с вами покатывались бы все гости. Питер мог заигрывать с вашей женой, расплескивать вино, говорить гадости хозяйке, сетовать на жизнь и вытворять все, что угодно, и вы не стали бы возмущаться и косо смотреть на него.

Интересно, что он расскажет мне о Карен?

* * *

Лаборатория Питера располагалась на пятом этаже биохимического факультета медицинской школы. Я прошел коридором, воздух в котором был напоен лабораторными ароматами. Благоухало ацетоном, бунзеновскими горелками, мылом для пипеток и химическими реактивами. Букет был резкий и терпкий.

Кабинет у Питера оказался совсем крошечный. Сидевшая за столом девушка в белом халате печатала какое-то письмо. Она была очень хороша собой. Про таких говорят: броская. Впрочем, едва ли Питер Рэнделл нанял бы невзрачную секретаршу.

– Чем могу быть полезна? – с легким акцентом спросила она меня.

– Я ищу доктора Рэнделла.

– Он вас ждет?

– Не знаю. Я звонил, но ему могли и не передать мое сообщение.

Окинув меня взглядом, девушка, вероятно, решила, что я – врач из клиники. В ее взоре сквозило презрение истинного исследователя к жалкому лекарю. Считается, что клиницисты вообще не работают головой, а занимаются ерундой и возятся с грязными пациентами. Какая уж тут наука. А вот исследователь витает в высших сферах чистого разума и пребывает в состоянии интеллектуального блаженства.

– Идемте, – девица встала и зашагала по коридору. У нее на ногах были деревянные башмаки, увидев которые я догадался, откуда в ее речи этот причудливый акцент. Я шел за девушкой, разглядывал ее попку и думал, что лучше бы на ней не было халата.

– Доктор вот-вот начнет новый цикл инкубации, – оглянувшись, сообщила мне секретарша. – И будет очень занят.

– Я могу подождать.

Мы вошли в лабораторию. Она располагалась в угловой комнате, окна выходили на автостоянку, где уже почти не осталось машин.