Зарубежный детектив

Корделия не могла знать, какую часть их беседы слышала мисс Лиминг, долго ли стояла она за дверью. Она только увидела теперь, как стройная фигура в длинном красном халате беззвучно пересекла комнату, не сводя глаз с сидящего за столом человека. Руки ее сжимали рукоятку пистолета. Корделия наблюдала за ней, парализованная ужасом. Она знала, что должно сейчас произойти. Прошли, наверное, какие-нибудь три секунды, но они тянулись для нее очень долго. У нее было время закричать, предупредить, а быть может, броситься вперед и вырвать пистолет из этих сведенных судорогой рук, но она не сделала ничего. Сэр Роналд тоже не издал ни звука. Он только слегка приподнялся в своем кресле и в последний момент обратил взгляд к Корделии, словно взывал к состраданию.

Это была казнь, совершенная с ритуальной размеренностью и спокойствием. Пуля вошла ему в голову за правым ухом. Тело его дернулось, плечи сначала поднялись, а потом стали опадать, как плавящийся воск, и сэр Роналд распластался по столу, мгновенно превратившись в нечто неодушевленное, в вещь. «Как Берни, — подумала Корделия, — как отец».

— Он убил моего сына, — сказала мисс Лиминг.

— Вашего сына?

— Конечно. Марк был нашим с ним сыном. Я думала, вы догадались об этом.

Она стояла с пистолетом в руке, глядя сквозь окно в темноту ночи. Было очень тихо. В дом не проникало ни малейшего звука.

— Он был прав, когда говорил, что ему ничто не угрожает, — сказала мисс Лиминг. — Доказательств действительно нет никаких.

— Тогда как же вы решились пойти на убийство, если даже не были уверены в его виновности! — воскликнула Корделия в ужасе.

Свободной рукой мисс Лиминг достала из кармана своего халата маленький золоченый цилиндрик и бросила его на стол. Прокатившись по полированной поверхности, он замер перед изумленной Корделией.

— Моя губная помада, — объяснила мисс Лиминг. — Я нашла ее несколько минут назад в кармане его смокинга, который он не надевал с того самого ужина в колледже. Очень похоже на Роналда — у него была привычка машинально запихивать себе в карманы всякие мелкие предметы.

Корделия ни секунды не сомневалась, что Роналд Кэллендер — убийца, но сейчас ей снова хотелось еще и еще раз убедиться, что ошибки не было.

— Но ведь помаду могли ему подсунуть. Это мог сделать тот же Ланн.

— Ланн не мог убить Марка по той простой причине, что провел тот вечер в моей постели. Он выходил от меня всего на пять минут в начале девятого, чтобы позвонить по телефону.

— Неужели вы любили Криса Ланна!

— Только не надо так смотреть на меня! В своей жизни я любила только одного человека и только что сама убила его. Не говорите о вещах, в которых вы ни черта не смыслите. Любовь не имела никакого отношения к тому, что нам с Ланном было нужно друг от друга.

Обе замолчали. Корделия первой пришла в себя и спросила:

— В доме есть кто-нибудь еще?

— Нет. Прислуга в Лондоне. В лаборатории тоже никто не работает сегодня. Вам лучше будет позвонить в полицию, — сказала мисс Лиминг с усталым безразличием.

— Вы хотите, чтобы я это сделала?

— Какая теперь разница?

— Разница в том, — возразила Корделия горячо, — чтобы не угодить за решетку. Неужели вы хотите, чтобы в суде всплыла правда? Может быть, вам угодно, чтобы все узнали, как умер ваш сын и кто убил его?

— Нет, конечно! Но, бога ради, скажите мне тогда, что нужно делать.

— Прежде всего нам нужно довериться друг другу и действовать быстро и продуманно.

С этими словами Корделия достала носовой платок, набросила его на пистолет и вынула оружие из руки мисс Лиминг, положив его на стол. Затем она взялась за тонкое запястье женщины и, преодолевая ее инстинктивное сопротивление, заставила ее прикоснуться живой трепещущей рукой к холодной и беспомощной ладони покойника.

— На руке стрелявшего должны остаться крупинки пороха. Я не очень хорошо в этом разбираюсь, по полиция наверняка проведет экспертизу. Теперь пойдите помойте руки и принесите мне пару тонких перчаток. Скорее!

Мисс Лиминг молча вышла. Оставшись в одиночестве, Корделия еще раз посмотрела на мертвеца и поняла, что не ощущает ровным счетом ничего: ни ненависти, ни злости, ни жалости. Она подошла к открытому окну и выглянула наружу с видом гостя, которого оставили ждать хозяев в гостиной незнакомого дома.