Зарубежный детектив - 88

Вилла в «приличном» районе, неподалеку от здания Радиотелевидения, включала в себя и сад, который он нередко с улыбкой называл «мой маленький парк». Была там и спортивная площадка для сгонки веса, была на вилле и огромная гостиная. Ну и, конечно, кабинет, где доктор Валенцано, его секретарь и верный помощник, отвечал на письма графоманов, первым принимал назойливых журналистов и вел архив. За неделю набиралось килограмма два почты от восторженных почитателей. Наиболее любопытные письма Валенцано откладывал и показывал ему, Жану Луи.

Была у них с женой, разумеется, и спальня, которую разные там журнальчики в поисках сенсации часто воспроизводили в цвете. Пожилые дамы, студентки, машинистки и солидные синьоры, сидя в приемной врача или адвоката, перелистывали эти журнальчики и вслух поражались безудержной фантазии дизайнера. Еще бы! Ведь в спальне стояла ошеломительно громадная круглая кровать, кресла в стиле Людовика Шестнадцатого, аквариум с тропическими рыбками, а в мерцающем свете неона рисунок Розальбы Каррера как бы бросал вызов Иисусу Христу-Суперстару, — сплошь в отвратительных, желто-красных пятнах.

Шпага вынул свежий номер газеты и прочел заглавие «Полицейский и преступник убиты при нападении на супермаркет». «Молодой промышленник похищен на окраине Монцы». Год кончается, правосудие приходит в полный упадок!

Он снова свернул газету и краем глаза заметил, что его шофер двусмысленно ухмыляется и что-то бормочет, явно радуясь обилию мрачных новостей.

Шпаге вовсе не хотелось как-то комментировать эти новости и тем более обсуждать их с шофером. Он опустил стекло, но сразу пожалел об этом. Вначале ему показалось, что магнолии, ели, кипарисы вместе с бодрящим зимним холодом несут и приятные запахи близкого рождества. На деле же в кабину ворвался густой туман и удушливый запах выхлопных газов.

Шпага угрюмо смотрел, как лавина машин медленно плыла к улице Данте.

«Все разъезжают в машинах, а потом еще жалуются на кризис и безработицу. Ну а пользоваться метро не желают», — желчно подумал он.

Сам он ни разу не видел метро в часы «пик». Он вообще его не видел. И даже отказался проводить там «Карусель талантов», лишь бы не спускаться под землю, где так трудно дышать. Нет, метро он оставляет дорогим друзьям. А то буквально запрудили своими малолитражками улицы и почти парализовали движение. Но им на это наплевать, им не к спеху — в пять, самое позднее в шесть вечера, кончают работу и прилипают дома к телевизорам. Что им еще остается, этим болванам. Программы им, конечно же, не нравятся, они критикуют все подряд, но от телевизора их не оторвешь.

— На первом же перекрестке пойди в обгон.

— Да, но тут однорядное движение, синьор Шпага! Надо сначала добраться до плошади.

Эта «плошадь» и тупое лицо Эфизио разозлили его еще сильнее.

Шофера он нанял всего несколько месяцев назад по совету секретаря уважаемого всеми депутата парламента. Господин депутат лично ручался за честнейшего и способного односельчанина, достойного продолжателя лучших традиций народа Сардинии. Шпага подумал: «Неужели все сардинцы говорят «плошадь» и «цемафор», как его Эфизио Пиццу.

На острове Сардиния сам он был дважды: вел телешоу из Альгеро и участвовал в передаче из Порто Черво. Запомнилась ему лишь тяжелейшая посадка на аэродроме Альгеро при ураганном ветре, что не позволило ему во всем блеске разыграть в телестудии героя — ведь в животе бурчало и ныло, ну, и еще великолепная гостиница без капли воды в кранах. Пришлось ему мыться в тазу, хотя в номере была роскошная ванна с выложенным цветным кафелем полом и тьма никелированных кранов. К тому же вместо морских просторов ему на пути попадались только полуразрушенные ветрами горы и рахитичные кусты. Понятно, он по возможности избегал встречаться с жителями столь непривлекательного городка. Так что судить о сардинцах он мог лишь по образу, который прислал ему депутат парламента. Этот Пиццу был коренастым темнокожим парнем, мечтавшим поскорее вернуться на остров и заняться земледелием да стадом овец. Моторы были его страстью, но он предпочел бы водить не машину, а трактор. Красивый красный трактор.

Из коротких с ним бесед Шпага понял, что в Милане Эфизио собирается пробыть не больше трех-четырех лет. Потом он намерен жениться, но только на своей односельчанке. Женщины континента, по его твердому убеждению, болтливы, распутны и грубы. В сравнении с ними овцы и те казались благовоспитанными девушками из порядочных семей. Эфизио Пиццу вовсе не нравились зады в узеньких джинсах и подкрашенные глаза. Нет, его дети вырастут на свежем воздухе, среди уважаемых людей. Пиццу со снисходительной улыбкой глядел на своего работодателя, которому злосчастная судьба не дала родиться на острове, родине людей «благоразумных и достойных».

Весьма странное понятие достоинства не позволяло Эфизио носить шоферскую ливрею — до этого он никогда бы не унизился. В то же время огромная популярность хозяина вызывала у него невероятное восхищение.