Зарубежный криминальный роман

Он останавливается перед своим домом, отпирает ворота и доезжает до гаража. Там он просит гостей выйти из машины и пожаловать в дом. В рабочем кабинете Эндерса стоят два кожаных кресла. — Устраивайтесь поудобнее, — приглашает их Эндерс; он вынимает из бара сигары, сигареты, напитки и подчеркнуто вежливо предлагает все это гостям.

Бертон и Шульц-Дерге с благодарностью отказываются.

— Мы не собираемся оставаться у вас надолго, — объясняет издатель. — Как я уже сообщил вам, посты на Нахтигаленвег убрали. Я смог беспрепятственно покинуть дом. Вероятно, наши друзья из Америки перестали нам не доверять.

— Блестяще, — лаконично комментирует Эндерс и делает вид, будто он рад. В глубине души у него мелькает мысль: почему у Шульца-Дерге какая-то странная веселость, почему его лицо так и пылает густым румянцем, глаза бегают, движения какие-то нервные? Странные симптомы. И потом, этот незнакомец с выкрашенными в черный цвет волосами. Он не таким представлял себе Уиллинга. Антоний прокручивает в голове его дневной телефонный разговор с издателем. «Что-то не так», — заключает наконец он.

— Я должен быть вам особенно благодарен, — обращается он к Бертону, надеясь узнать о нем побольше. — Насколько я имел честь вникнуть в ваши записи, я понял, что вы задумали очень смелое и доброе дело. Вы оказали господину Шульцу-Дерге неоценимую услугу. Я поздравляю вас и от всего сердца благодарю.

— Я сделал все, что мог, — ледяным голосом отвечает Бертон. «Шульцу-Дерге предстоит еще долго учиться владеть своим лицом и дрожащими руками, — с горечью думает он. — Дурак, ведет себя как ученик, который хочет выкрасть у строгого учителя журнал».

— Вы верите, что появится публикация вашего доклада? — с подчеркнутой тревогой спрашивает Эндерс.

Бертон выглядит совершенно непробиваемым. Он говорит:

— Нет, в это я не верю.

— Вы мужественный человек, — констатирует Эндерс. — Но ваш доклад не вяжется с вашим обликом. В нем вы производите впечатление довольно молодого человека. Не хочу вас уязвить, но вы больше похожи на менеджера Бертона. Описание этой личности отлично подходит к вам.

После этих слов издатель застывает в кресле, как каменный, не в силах произнести ни слова. Бертон изображает на лице скуку.

— Мы пришли, чтобы получить от вас стенограмму. Дела теперь обстоят так, что нет ни малейшей опасности, что доклад окажется в неверных руках.

— Стенограмму? — удивленно повторяет Антоний Эндерс. — Теперь, когда я вошел в курс дела? Не ждите от меня ничего подобного.

Шульц-Дерге чувствует, что дело обстоит намного хуже, чем он предполагал раньше. Он берет себя в руки, что стоит ему немалых усилий.

— Дорогой господин Эндерс, поймите же, в каких условиях сегодня днем мне пришлось просить вашей поддержки. Вы не отказали нам в помощи, и за это мы вам благодарны. За несколько часов все переменилось. За моим домом больше не следят. В настоящих условиях вполне уместно оставить доклад только в одном экземпляре.

— Тогда оставьте эту копию у меня, — предлагает Эндерс, упрямо настаивая на своем. — Здесь, у меня, она будет в полной безопасности.

— Я советую вам отдать нам стенограмму, — говорит Бертон. — Я не привык дважды просить человека об одном и том же.

Эндерс стоит перед письменным столом, скрестив перед грудью руки и молчит. Уголки его рта вздрагивают.

Бертон встает с кресла.

— Стенограмма для вас бесценна, — говорит он. — Господин Шульц-Дерге решил ее не публиковать. — Он медленно шагает к Эндерсу.

Тот стоит так, как редко стоял в своей жизни, — гордо и величественно. Сейчас он похож на короля, идущего навстречу противнику.

— Немедленно покиньте мой дом! — торжественно приказывает он.

Шульц-Дерге пытается улыбнуться.

— Но, господин Эндерс, неужели вы всерьез?

— Замолчите! Я больше не желаю вас знать. — Антоний Эндерс избегает смотреть на издателя. Его взгляд неподвижно направлен на Бертона.

Тот останавливается. Так как Эндерс, очевидно, разгадал его игру, Бертон больше не видит причин прятать свои истинные намерения. Он говорит:

— Для вас существует единственная возможность избежать банкротства. Вы сливаете ваше предприятие с фирмой «Шмидт и Хантер». При этом вы неплохо заработаете.

Эндерс теребит свой безупречно завязанный галстук.

— Если вы немедленно не уйдете, это сделаю я.

— В этом случае фирма готова выплачивать вам каждый месяц ренту пять тысяч марок, — не смущаясь, продолжает Бертон.

Эндерс прищуривает свои узкие серые глаза, но молчит.

— Пожизненно.

— Ступайте вон! — с отвращением бросает Антоний. — Я вас не приглашал и даже не знаю, что заставило бы меня хотя бы еще секунду выносить вашу бездушную фаянсовую рожу.

— Вы стоите перед банкротством, — напоминает ему Бертон, очевидно, ничуть не оскорбленный его словами. — Подумайте об этом.

Антоний перестает теребить галстук. Он опускает руки и говорит:

— Я деловой человек и не принадлежу к тем, которые за тридцать сребреников продают свои убеждения. — Он стреляет взглядом в сторону Шульца-Дерге. — Я не желаю иметь ничего общего с бандой преступников, — говорит он. — Я не буду заодно с вами. Никогда в жизни.