Засечная черта

Дружинник лишь молча склонил голову в знак повиновения. Воевода, демонстративно отвернувшись от него, подал знак рукой, и тут же его стремянной — второй по значимости после стольника административный чин — вскочил со своего места, торопливо поднял вновь налитый кубок и провозгласил хозяину очередную здравицу.

Некоторое время застолье катилось по привычной колее, слуги вносили очередные перемены блюд, наливали вина, сотрапезники произносили здравицы. Воевода ел и пил машинально, не ощущая вкуса яств и напитков. Он ждал, когда произойдет запланированное заранее событие, и время от времени косился на полусотника, который с благочестивой миной на наглой роже скромно сидел на краю скамьи и действительно жевал лишь корочку хлеба, которую он самолично отщипнул от одного из лежавших на столе караваев. Воевода ощущал легкое беспокойство. По их стандартной схеме, не раз испытанной на других гостях, этот самый полусотник, сопровождавший девиц, которые, по русскому обычаю, пировали отдельно от мужчин в особой палате терема, должен был бы упиться зельем, окунуться в многочасовой беспробудный сон и не мешать дальнейшей забаве наместника с упомянутыми девицами. Но случилось непредвиденное. Полусотник отказался от дармовой выпивки и закуски! Теперь он может в любой, самый неподходящий момент потребовать свидания со своими подопечными.

«Ну и что же, — успокаивал сам себя воевода. — Здесь у меня два десятка здоровенных молодцов, и ежели он начнет рыпаться, так его и успокоят тут же, без всякого зелья — дубинкой по башке! А ежели он и впрямь из царевых опричников, так отбрешемся потом, что, дескать, сам в драку полез, а толком не представился, да и знаков надлежащих — метлы и собачей головы — при нем не было. Мы, мол, недоглядели, да ведь и он виноват!» Но, утешая себя этими вполне логичными рассуждениями, воевода все же испытывал какую-то безотчетную тревогу. И когда в палату внезапно вбежал с деловым и озабоченным видом один из его приближенных, старательно исполняя отведенную ему роль, наместник даже слегка поколебался, подумал, а не бросить ли всю эту затею, пока не поздно. Но перед его мысленным взором возникли образы двух невиданных красавиц, одна пленительней другой, и Аверьян Мартемьяныч вмиг отринул все сомнения.

Вбежавший вначале поманил стольника Хальника, что-то зашептал ему на ухо. Тот изменился в лице, нахмурил брови, выражая всем своим видом нешуточную озабоченность государственного масштаба, кивнул вестнику и почти бегом ринулся к воеводе.

— Не вели казнить, вели слово молвить! — скороговоркой выпалил стольник, не дожидаясь одобрения, склонился к воеводскому уху и прошептал еле слышно: — Пора, благодетель, красных девиц проведать! А невежу этого молодцы наши здесь продержат столько, сколько надобно!

Воевода, резким движением оттолкнув кресло, решительно поднялся:

— Простите, гости дорогие! Срочное и тайное дело государево велит мне покинуть наш славный пир и немедля выполнить свой долг. Ну а вы пейте-гуляйте, веселитесь, как прежде, вплоть до моего возвращения, да хоть до самого утра, коли захочется! — И широким шагом покинул палату в сопровождении верного стольника.

Властитель городка поднимался по лестнице своего терема в малую столовую палату, тяжело дыша, невольно взявшись рукой за грудь, словно боясь, что бешено колотящееся от возбуждения сердце выскочит наружу прямо сквозь ребра и дорогущий бархатный кафтан и скатится вниз по ступенькам. Сзади сопел верный Хальник, не отстававший от хозяина ни на шаг. На самом верху лестницы стольник обогнал воеводу, предупредительно распахнул перед ним дверь в палату.

Обе гостьи сидели за сравнительно небольшим дубовым столом в компании трех дворяночек, усиленно изображавших радушное гостеприимство. Но привечать гостей женского пола дворяночки были не приучены, поскольку обычно специализировались совсем по другой части. Они в основном лишь переглядывались, перемигивались и бессмысленно хихикали, не забывая при этом уплетать за обе щеки и хлебать дорогущие фряжские вина, как простую воду в жаркий день. Воевода, нахмурив брови, с неудовольствием отметил про себя, что блюда перед двумя красавицами стояли практически нетронутыми, а кубки — полными до краев.

При виде воеводы дворяночки повскакали со своих мест, умудрившись проглотить целиком все, что только что успели запихать себе в рот. Они поклонились хозяину в пояс, хотя и не без труда, поскольку интенсивный пищеварительный процесс отрицательно сказывается на гибкости стана.

— Что ж вы, девицы благородные, гостей ваших так плохо потчуете? — тон воеводы был отеческий, добродушный, слегка игривый. — А сходите-ка к поварам да велите подать нам еще блюд!

Дворяночки мгновенно испарились, прекрасно понимая, зачем их выпроваживают, и, естественно, не собираясь более возвращаться в палату вплоть до соответствующего распоряжения.