Засекреченная Курская битва. Неизвестные документы свидетельствуют

Можно представить, как тяжело было действовать комдивам в обстановке, когда приказы чередой идут из разных штабов, один противореча другому. А ведь сначала они должны были сами разобраться в этой чехарде, потом выработать план наступления, согласовать с соседями, доложить в штаб о своем решении (только вот в какой?), довести его до подчиненных и подготовить войска. Опережая события, замечу, что и второй приказ командарма-6 полковник Д. Ф. Дремов также не выполнил. Судя по оперативной сводке № 19, к 5.00 13 июля дивизия переходила в наступление лишь один раз, да и то поздно вечером. Похоже, вся эта неразбериха была связана с тем, что оба командующих армиями не смогли договориться о едином плане действий, поэтому каждый из генералов гнул свою линию и, несмотря ни на что, добивался своего любым путем. Но это лишь предположение.

Не вполне ясная ситуация и с 67-й гв. сд. Первоначально её планировали включить вместе с 204-й и 309-й сд в состав 23-го гв. ск. В 1.00 12 июля полковник А. И. Баксов подписал приказ № 0074/оп, в котором говорилось:

«2. 67-я гв. сд с 5-мгв. мп, 493-м иптап, 869-м иптап, 496-м иптап и 314-м гв. мп переходит в наступление в направлении лес севернее Верхопенье с задачей восстановить утраченные позиции, уничтожить пехоту противника, вклинившуюся в оборону… Начало наступления — 8.30 12.07.43 г., артподготовка — 20 минут» [496].

Однако этот приказ был отменён, в атаке она участия не принимала, и в полночь её вывели в резерв командарма. Почему командарм был вынужден резко менять решение — неизвестно.

События, происходившие в штабе 10-го тк на рассвете 12 июля, иначе как драматическими назвать нельзя. В 1-й ТА корпус был наиболее сильным соединением, поэтому при планировании контрудара на него возлагались большие надежды. Но как оказалось, генерал-лейтенант В. Г. Бурков не собирался в нем участвовать. Но обо всем по порядку.

В 16.40 11 июля начальник штаба армии генерал-майор М. А. Шалин направил комкору и командиру 204-й сд полковнику К. Б. Байдаку приказ командарма: передать участок обороны корпуса частям дивизии и к 23.00 сосредоточить все танковые бригады в районе ур. Большое, ур. Яблоново, /иск./ свх. «Сталинский», восточная часть ур. Язавок. На этом документе стоит отметка, что адресаты получили его в 19.10. Приём-передача рубежа затянулся, и к полуночи соединения 10-го тк к месту назначения не вышли, они сосредоточились на исходных позициях между 2.00 и 5.00 часами. Наиболее сложно проходил марш 178-й тбр полковника М. К. Шапошникова, так как от нового района сосредоточения ее позиции находились дальше других соединений. В журнале боевых действий отмечается:

«Бригада перешла в район ур. Большое с задачей: наступать в направлении Новенькое, Долгий, Сырцев и к исходу дня выйти в район Покровки.

Условия марша были следующие: теснимые противником наши части следовали по маршруту Шипы — Знобилово. Общая колонна бригады разорвалась на батальонные колонны и мелкие группы. Колонны двигались в предвечернее время и в условиях дождя. На участке Знобилово, Зоринские Дворы, Вознесеновка, Алисовка — марш совершался в полной темноте, при неизвестности обстановки и под воздействием авиации противника» [497].

Что произошло с командованием корпуса после рассвета, неясно.

Анализ имеющихся в распоряжении автора документов приводит к мысли, что генерал В. Г. Бурков решил вновь использовать опробованный 8 июля под Прохоровкой «маневр», проще говоря, проигнорировать приказ командующего фронтом о переходе соединения в контрудар.

Причём теперь он прикрылся ещё более смехотворной причиной — якобы командование армии не поставило ему конкретных задач, поэтому он и не планировал наступать. Допускаю, что читатель может не только удивиться такому поведению генерала, но и попросту не поверить в это, как, впрочем, сначала не поверил и я, читая следующий документ: