Засекреченное будущее

— Не думают, мне кажется, власть вообще смутно представляет себе, кто есть кто в искусстве. Просто Кремль решения принимает зачастую под давлением «ходоков». За Горького, видно, тогда попросить было некому. А уж как умеет «просить» Наталья Дмитриевна, общеизвестно. Наблюдал. Кроме того, я имел неосторожность напомнить согражданам о том, что Александр Исаевич говорил о Советском Союзе, о нашей с вами Родине, живя в США. Он назойливо призывал Америку активно бороться против СССР… А когда я еще «до кучи» высказал мнение, что «Архипелаг ГУЛАГ» — это не та книга, которую нужно изучать в школе…

— Почему?

— Потому что вещь очень субъективная. Там много фактов, которые потом исторической наукой не подтвердились. Там же есть апологетические, мягко говоря, главы о предателе-генерале Власове, сочувственные страницы о бандеровцах. Вот есть замечательная вещица Солженицына «Один день Ивана Денисовича». О жизни заключенных в лагере. Хотите понять эпоху, трагедию этих людей, которые пострадали, кто невинно, а кто и за дело, — читайте «Один день…» Я спрашиваю, когда встречаюсь со школьниками, со студентами: а за что сидел Иван Денисович? Отвечают: он анекдот антисоветский рассказал. Или: он был против Сталина.

Да нет же, он просто ушел из своей части, а до нового места назначения не дошел. По законам военного времени это называлось де-зер-тир-ством. Я служил в середине 1970-х в Группе советских войск в Германии. Если бы я ушел из своего артполка и не дошел бы до штаба дивизии, куда меня нередко посылали, мне бы тоже дали срок. В штрафбат точно отправили бы, хотя никакой войны тогда не наблюдалось. Это армия, а не пионерский лагерь…

— Но в жизни Александра Исаевича был и такой эпизод, когда он отказался принимать государственную награду от Ельцина. А от Путина — принял. Да, какое-то время это была совершенно неприкосновенная фигура. Потом стали очень робко говорить: слушайте, чего-то мы с Солженицыным начинаем перегибать палку. Сейчас эти голоса звучат громче. Тем не менее, все-таки Солженицын — великий писатель земли русской. И пока еще в статусе неприкосновенной персоны.

— Скажу иначе: он очень крупная культурно-политическая фигура. И политик Солженицын оказался, как показывает время, гораздо крупнее Солженицына-писателя. Тиражи его книг катастрофически упали, о чем с плохо сдерживаемым удовольствием писал еще Войнович. Автор «ГУЛАГа», видимо, каким-то верхним нюхом почувствовал, что эпоха Ельцина заканчивается, с политической точки зрения принимать награду от «хромой утки», да еще сильно пьющей, неперспективно, можно подвергнуть риску свой авторитет. Кстати, первым от ельцинского ордена отказался писатель-фронтовик Юрий Бондарев, но на это как-то внимания не обратили. Напомню, гораздо критичнее меня высказался о Солженицыне ведущий писатель-либерал Владимир Войнович в книге «Портрет на фоне мифа». Однако вдова на него не обиделась и либеральных собак не спустила: свой.

— Может быть, ваш конфликт связан с тем, что он — писатель антисоветский, а вы — советский?

— Да, я — советский. И что? Я же не настаиваю на том, что моя точка зрения единственно правильная. Я просто ее высказываю. Спорьте! Но если в нашем государстве с благословения кремлевских политтехнологов «школы Натана Дубовицкого» и дальше будут размываться базовые ценности, это плохо кончится. Поясню на примере. Солженицыну, который с пониманием относился к Власову, считая измену формой борьбы с ненавистным режимом, поставили памятник. И я тут хочу заступиться за Дмитрия Быкова — хотя он герой отнюдь не моего романа и не мой единомышленник. На него набросились, когда он высказал желание написать книгу о Власове в серии «Жизнь замечательных людей». Ребята-кремлята, вы уж определитесь, чтобы не морочить людям головы! Если за одни и те же идеи Солженицыну ставят памятник, а Быкова ругают как последнего сукина сына, это уже какая-то форма государственной шизофрении с раздвоением личности.

«В СССР была культурная политика. А сейчас ее, как системы, нет»