Засекреченный свидетель

Однако примерно через месяц генерал-лейтенант Свечкин свел новоявленного родича со своим подчиненным, полковником Белобрагиным, который стал снабжать Аркадия сенсационными журналистскими материалами. Пользуясь этими сенсациями, которые, казалось, как с неба на Аркашу свалились, а на деле были как раз им спланированы, Аркадий Кригер и стал «золотым пером» демократической российской журналистики. И в этом качестве весьма прославился на очень даже непростом российском рынке СМИ.

Это был триумф. Именно тот, к которому Аркаша шел всю сознательную жизнь, не гнушаясь компромиссов с собственной совестью. И теперь настало его время пожинать сладкие плоды.

Раздающаяся год от года, как на дрожжах, супруга вскоре прискучила знаменитости. Разве есть что-нибудь интересное в том, что с очередной журналистской или депутатской тусовки, где не обходилось, как положено, без вина, травки и разбитных девок, тебя встречает эдакий недовольный колышущийся «жиртрест»? Сначала тоненько верещит что-то о вонище изо рта и хроническом алкоголизме, а потом начинает домогаться, лапать пухлыми руками, прижиматься дебелым телом…

Понятное дело, что в другой раз стараешься подольше задержаться на «очень важном мероприятии» исключительно в целях «дальнейшего карьерного роста и повышения благосостояния семьи». А со временем производственная необходимость вынуждает и заночевать на конференции или конгрессе. Ведь настоящая работа всегда требует много больше времени, чем на нее планируешь.

Поначалу Люба протестовала и всякий раз пыталась наябедничать папочке. Но генерал, не жаловавший зятя поначалу, тут вдруг не пожелал становиться и на защиту чада. «Бачили очи, шо куповалы», — заявил он дочери, полагая себя полиглотом. И довольно злорадно усмехнулся: предупреждал же, мол. Теперь сами расхлебывайте!

Супруга восходящей звезды российской журналистики, не дождавшись родительской поддержки, попыталась самолично принять меры. Поначалу отказала мужу в доступе к телу. Неблагодарный супруг, вместо того чтобы одуматься и на коленях проситься «в лоно семьи», повеселел и пустился во все тяжкие едва ли не на законных основаниях. Когда Любовь Юрьевна осознала роковую ошибку, поезд, как говорится, ушел. Двухкомнатная квартира в центре столицы, которую Любины родители преподнесли молодым в качестве свадебного подарка, по ночам становилась для молодой женщины одиночной камерой. Муж заявлялся под утро. От него несло водкой и женскими духами. Он лез в ванну, а потом заваливался спать, отмахиваясь от расспросов. «Журналистское задание, — говорил. — Я должен был своими глазами убедиться, как там у них в подпольном притоне…»

Он действительно во многом убеждался на собственном опыте. Порок всегда сладок обывателю именно тем, что доступ к нему имеют только «избранные». И Аркаша решил для себя, что должен быть в их числе. Мотивируя это, разумеется, профессиональной надобностью. Чтобы писать, к примеру, о том, как развлекается с проститутками лицо, похожее на республиканского прокурора, просто необходимо было подробненько выяснить, а как, собственно, с этими элитными путанами вообще «развлекаются». Выяснив и красиво расписав детали, можно было уже и не заботиться о главном: кто же там на самом деле проводил время с мастерицами древнейшей профессии. Можно было подставлять любую фамилию, фотографировать любое лицо. Народ верил безоговорочно. Как не верить, если все подробности освещены с таким знанием дела!

Получив редакционное задание написать о наркомании, Кригер впервые попробовал серьезный наркотик. Ведь ему необходимо было написать правду об ощущениях наркомана. А писать с чужих слов Аркаше обрыдло, поскольку этим он и так занимался постоянно. Поэтому там, где было можно, он писал, опираясь на собственное восприятие. Особенно усердствовало «золотое перо» в описаниях порока. Потом опробованный способ «расширения сознания» стал привлекать Кригера и в повседневной жизни. Он все чаще и чаще покупал требуемую дозу. Но разрушительного влияния на психическое и физическое здоровье журналиста этот перспективный творческий метод оказать попросту не успел.

Впрочем, готовя очерк, обличающий все шире и шире распространяющийся порок гомосексуализма, Аркаша довольно долго не решался на эксперимент. Противно было, честно говоря. Аж передергивало, когда себе представлял, чем они занимаются. Но представлял все чаще и чаще. А в жизни обычно случается так: если чего-то потаенно желаешь, хотение это непременно сбудется. Так и тут помог счастливый случай.

В преддверии какого-то праздника он привез жену в один из гипермаркетов, которых понастроили, едва ли не один на другом, вдоль Кольцевой автодороги. Отшагав по торговым залам десяток километров, толкая доверху нагруженную тележку за Любашей, которая, будто атомоход форштевнем, раздвигала бюстом толпу, он уже вслух матерился. И в шуме-гаме не сразу расслышал звонок мобильного телефона.

Высветившийся номер ни о чем Аркадию не говорил.

— Алло! Слушаю вас.

— Здравствуйте, Аркадий Исаевич.

— Здравствуйте. А вы кто?