Засекреченный свидетель

— Коллега, собрат по цеху, так сказать. Мы с вами встречались на пресс-конференции Рудайса. Информационное агентство «Центральный регион». Припоминаете?

— Смутно. — Аркадий не мог вспомнить даже пресс-конференцию, но решил послушать, что же будет сказано незнакомцем дальше.

— Я хочу пригласить вас в гости.

— С какого это ху… — Аркаша прикусил язык, поскольку предпочитал избегать нецензурно выражаться в разговорах с незнакомыми людьми. Бог знает, на кого нарвешься.

— Ну, не совсем в гости, — успокоил собеседник. — У нас есть небольшая компания журналистов и литературных критиков. Мы периодически снимаем для релаксации одну изумительную баньку. Как раз на послезавтра ночной сеанс заказан. Нам было бы лестно видеть вас в числе гостей…

Слегка покочевряжась для порядка, Кригер, падкий на подобное к себе отношение, согласился. И, едва чокнувшись с женой бокалом вина в праздничный вечер, вдруг засобирался на служебное мероприятие, которое пропустить ну никак нельзя. Люба даже скандалить не стала. Мрачно промолчала, ничему уже не удивляясь.

Часам к пяти утра Аркаша от обильных возлияний уже ничего не соображал. Он голый сидел на скамье, обессиленно прислонившись к бревенчатой стене предбанника, а на плече у него не то всхлипывал, не то смеялся от счастья субтильный коллега.

— Ты… ты не представляешь, какой ты. Ты самый лучший. Я тебя увидел — и все. Сразу пропал. Такого самца больше нет на свете! Эти черные волосы на груди…

А рука его, будто невзначай, поднималась все выше по бедру Аркаши. И вот уже тонкие, словно женские пальцы приятно чешут и гладят мошонку, обхватывают член.

— Я сейчас тебе, родной, такой минетик сделаю! Нет, ты не отодвигайся. Не бойся. Ведь ты еще не знаешь, как я умею. Будет очень приятно. Попробуй. Ведь в жизни нужно все самому попробовать…

Аргумент оказался решающим, потому как отвечал собственным Аркашиным представлениям об образе жизни. Он перестал внутренне сопротивляться и в нежных руках работника «Центрального региона» расслабился окончательно…

Первый гомосексуальный опыт по причине частичной амнезии от такого количества выпитого не запомнился Аркаше абсолютно. Он даже не понял, кто же кого имел и было ли это приятно или противно. Пришлось ради служебной необходимости мероприятие повторить. Потом, обнаружив в этих отношениях свою прелесть, Аркаша с коллегой встречался еще несколько раз.

Войдя во вкус, Кригер и к супруге попытался подойти «не с той» стороны. Но получил такой отпор, что настаивать не решился. Любаша уже раза в два превышала его габаритами и если бы локотком невзначай зацепила — мало бы не показалось. Женоподобный журналист Аркаше тоже вскоре поднадоел. И приобщившийся и к этому пороку репортер сделал еще один шаг по этой кривой дорожке — стал искать новых партнеров…

4

Далеко не всякая смерть человека сопровождается шумихой, уголовным расследованием и бесчисленными публикациями в прессе. Это высказывание справедливо даже по отношению к людям, обличенным немалой властью, однако не являющимся героями светских хроник. Поскольку, чтобы громко умереть, и жить следует, как правило, громко.

Так получилось, что между гибелью Заславской и убийством Кригера ушли из жизни еще несколько людей, пользующихся не меньшей известностью в профессиональных кругах. А уж своим богатством и влиянием значительно превосходящих работников пера — даже знаменитых. Но широкая общественность этого даже не заметила. Во-первых, потому, что они не были широкой общественности знакомы, а во-вторых, потому, что уход каждого казался обычным, бытовым, естественным.

По проспекту Гагарина депутат Государственной думы России Филипп Ландышев дошагал до севастопольского ЦУМа и свернул на Ерошенко. Выйдя к Песочной бухте, он стянул футболку с тренированного торса, оставшись в модных широких цветастых шортах до самого колена. Нет, он не собирался укладываться загорать на лежаках пляжа «Солнечный». Он шел туда, где привык плавать и нырять с самого детства. В Корсунь. В Херсонес.

Оборонительную стену, тщательно восстановленную городскими властями — не ради исторической справедливости, а для того, чтобы брать с туристов входную плату у ворот в заповедник, — он взял штурмом, просто перемахнув ее в одном из низких мест. Где такими же «халявщиками», как и народный избранник, были подложены кирпичи и подставлены досочки. И не посчитал это зазорным, хотя имел возможность купить входные билеты для всего населения Севастополя, включая туристов. Но желания такого он не имел. Просто потому хотя бы, что мальчишкой он всегда привык ходить тут свободно и теперь не понимал, почему сегодня он должен тащиться аж к Карантинной бухте — на другую сторону античного города — да еще и отдавать за это деньги братьям-хохлам.