Защищая Джейкоба

– Принимается! Свидетелю дано указание не отвечать на этот вопрос, а присяжным – не принимать его во внимание! Не придавайте ему никакого значения. Относитесь к нему так, как будто он не был задан. – Судья Френч обернулся к представителям сторон. – Жду вас для беседы.

Я совещаться вместе с Джонатаном не пошел, так что опять-таки все последующие реплики цитирую по протоколу заседания. Но я наблюдал за судьей и могу с полной уверенностью утверждать, что он был просто вне себя от ярости. Багровый от гнева, он положил руки на край судейской кафедры и, перегнувшись, прошипел Лоджудису:

– Я шокирован, я потрясен тем, что вы это сделали. Я совершенно недвусмысленно, открытым текстом, запретил вам затрагивать эту тему под угрозой аннулирования судебного процесса. Что скажете, мистер Лоджудис?

– Это представитель защиты на перекрестном допросе первым затронул вопрос личности отца обвиняемого и беспристрастности следствия. Если он решает строить на этом свою тактику, обвинение имеет полное право оспаривать позицию защиты с этой стороны. Я всего лишь продолжил линию мистера Клейна. Он, в частности, поднял тему, были ли у отца обвиняемого какие-либо основания подозревать своего сына.

– Мистер Клейн, полагаю, вы будете подавать ходатайство об аннулировании судебного процесса.

– Угу.

– Возвращайтесь на свои места.

Представители сторон вернулись каждый за свой стол.

Судья Френч остался стоять, чтобы, по своему обыкновению, обратиться с речью к присяжным. Он даже слегка расстегнул свою мантию и ухватился за край воротничка, как будто позировал для скульптора.

– Дамы и господа, я призываю вас не принимать во внимание последний вопрос. Забудьте, что вы его слышали. У нас в юриспруденции есть поговорка «Нельзя раззнать то, что уже узнал», но я сейчас намерен попросить вас сделать именно это. Это был неправомерный вопрос, прокурор не должен был его задавать, и я прошу вас помнить об этом. А теперь я намерен распустить вас до завтрашнего дня, пока суд будет заниматься другими вопросами. Запрет на общение с внешним миром остается в силе. Напоминаю вам, что вы не должны обсуждать процесс ни с кем вообще. Не слушайте репортажи средств массовой информации и не читайте о нем в газетах. Не включайте радиоприемники и телевизоры. Отгородитесь от этой темы целиком и полностью. Ладно, присяжные могут идти. Встретимся завтра утром, в девять ноль-ноль.

Присяжные потянулись к выходу, переглядываясь друг с другом. Многие украдкой бросали взгляды на Лоджудиса.

Когда они вышли, судья произнес:

– Мистер Клейн.

Джонатан поднялся:

– Ваша честь, мой подзащитный ходатайствует об аннулировании судебного процесса. Этот вопрос был предметом всестороннего досудебного обсуждения, итогом которого стало заключение, что эта тема настолько скользкая и неоднозначная, что упоминание ее приведет к аннулированию судебного процесса. Это был взрывоопасный вопрос, который обвинителя открытым текстом просили не поднимать. И тем не менее он это сделал.

Судья потер лоб.

– Если суд не пойдет на аннулирование процесса, мой подзащитный будет вынужден ходатайствовать о включении в перечень свидетелей защиты двух человек: Леонарда Патца и Уильяма Барбера.

– Уильям Барбер – это дед подсудимого?

– Совершенно верно. Для того чтобы этапировать его сюда, мне может понадобиться получить разрешение губернатора. Но если обвинение настаивает на нелепом измышлении, что мой подзащитный каким-то образом виновен по праву наследования, что он член преступного семейства, убийца от рождения, тогда у нас есть право представить доказательства против этого.

Судья некоторое время стоял на месте, задумчиво жуя губами.

– Я приму это к рассмотрению. О своем решении сообщу вам завтра утром. Суд удаляется до девяти утра завтрашнего дня.