Защищая Джейкоба

– Неужели ты не понимаешь, что они хотят с тобой сделать?

– Разумеется, я это понимаю!

– Тогда зачем? Объясни мне. Потому что я этого понять не могу. Зачем тебе понадобилось это делать?

– Я же уже тебе сказал, это была просто шутка! Прикол. Она означает ровно противоположное тому, что ты говоришь. Это то, как видят меня люди. Не как я сам себя вижу. Это вообще не про меня.

– А-а-а. Что ж, это совершенно логично. Ты просто решил блеснуть перед окружающими своим высоким интеллектом и искрометным остроумием. И прокурор с присяжными, разумеется, немедленно это поймут. Господи боже мой! Ты что, совсем ничего не соображаешь?

– Все я соображаю.

– Тогда что с тобой не так?

– Энди! Хватит, – послышался за спиной у меня голос Лори.

Заспанная, она стояла на пороге спальни, скрестив на груди руки.

– Тогда какой черт тебя дернул…

– Все со мной так, – мрачно произнес Джейкоб.

– Энди, прекрати.

– Зачем, Джейкоб? Просто скажи мне – зачем? – Пик моего гнева был уже позади. И тем не менее злости, которая клокотала у меня в груди, оказалось достаточно для того, чтобы огрызнуться и в сторону Лори тоже. – Этот вопрос я могу ему задать? Могу я спросить его зачем? Или это тоже чересчур много?

– Папа, это всего лишь шутка. Неужели нельзя просто все удалить?

– Нет! Просто все удалить нельзя. В этом-то и беда! Джейкоб, эта фотография уже никуда не денется. Мы можем ее удалить, но она никуда не денется. Когда твой приятель Дерек отправится к прокурору и расскажет ему, что у тебя есть страничка на «Фейсбуке» под именем Марвина Гласскока, или как там его, и что ты выложил там эту милую картинку, прокурору достаточно будет просто отправить официальный запрос, чтобы получить ее на руки. «Фейсбук» в два счета ее ему выдаст. Эта штука как напалм. Она липнет к тебе. Нельзя это делать. Просто нельзя.

– Я понял.

– Нельзя делать такие вещи. Сейчас точно нельзя.

– Я же сказал, я понял. Прости.

– Какой смысл извиняться? Твоим «прости» дела не исправить.

– Энди, хватит уже. Ты меня пугаешь. Что он, по-твоему, должен сделать? Фотография уже выложена. Он извинился. Зачем ты продолжаешь его распекать?

– Я продолжаю его распекать, потому что это важно!

– Дело уже сделано. Джейк совершил ошибку. Он ребенок. Энди, пожалуйста, успокойся. Прошу тебя.

Она подошла, забрала у меня ноутбук – я уже практически забыл, что все еще держу его в руках, – и принялась пристально разглядывать фотографию.

– Ладно. – Она пожала плечами. – Значит, давайте просто сотрем ее, и дело с концом. Как ее удалить? Я не вижу никакой кнопки.

Я взял ноутбук и внимательно изучил экран:

– Я тоже не вижу. Джейкоб, как тут что-то удалить?

Он забрал у меня ноутбук и, усевшись на краешке кровати, принялся сосредоточенно водить пальцем по тачпаду:

– Все. Готово.

Джейк закрыл ноутбук, протянул его мне, потом улегся обратно в постель и отвернулся к стенке, спиной ко мне.

Лори посмотрела на меня с таким видом, как будто это я здесь был ненормальный:

– Энди, я иду обратно в постель.

Она вышла из комнаты, и через миг я услышал, как скрипнула наша кровать. Лори всегда вставала очень рано, даже по воскресеньям, – до тех пор, пока с нами не случилось все это.

Я немного постоял рядом с кроватью, держа ноутбук под мышкой, как закрытую книгу:

– Прости, что я накричал.

Джейкоб засопел. Я не очень понимал, что означает это сопение: что он готов заплакать или что он зол на меня. Но этот звук неожиданно затронул во мне какую-то струнку, и я вдруг расчувствовался. Мне вспомнился малыш Джейк, наш драгоценный хорошенький белокурый и большеглазый младенец. То, что этот мальчик, этот почти уже мужчина, и тот младенчик – это один человек, стало для меня совершенно новой мыслью, которая до сих пор никогда не приходила мне в голову. Тот малыш не превратился в этого мальчика; тот малыш и был этим мальчиком, тем же самым существом, по сути своей оставшимся неизменным. Это был тот самый малыш, которого я когда-то держал на руках.

Я присел на край постели и положил руку на его голое плечо:

– Извини, что я накричал. Я не должен был выходить из себя. Я просто пытаюсь уберечь тебя от неприятностей. Ты же знаешь это, правда?

– Я хочу спать.

– Ладно.

– Просто оставь меня в покое.

– Ладно.

– Если ладно, тогда уходи.

Я кивнул, погладил его по плечу, как будто мог втереть эту мысль – я люблю тебя – в него через кожу, но он лежал неподвижно, и я поднялся, чтобы идти.

Выпуклость под одеялом произнесла:

– Со мной все так. И я прекрасно понимаю, что они хотят со мной сделать. Не обязательно мне об этом напоминать.

– Знаю, Джейк. Знаю.

А потом, с бравадой и легкомыслием ребенка, он уснул.

18 Ген убийцы, явление второе

Однажды утром, во вторник, на излете лета мы с Лори в очередной раз сидели в кабинете доктора Фогель под строгими взглядами разевающих рты в безмолвном крике африканских масок. Встречи эти были еженедельными. Прием еще не начался – мы только устраивались в знакомых креслах, отпуская ритуальные комментарии относительно теплой погоды за окнами, Лори слегка поеживалась в кондиционированной прохладе, – когда доктор объявила: