Защита

О, время молодости – пора бессмысленной траты сил и бессистемного чтения. Теперь, много лет спустя, ушедшее видится в розовом тумане, но я покривил бы душой, если бы посчитал период своего становления сносным, и ужасали вся эта горячка и неопределённость при щенячьей неопытности. А из прочитанного тогда запомнилась мне танская новелла. Герой новеллы, Ли Гун-цзо «Правитель Нанькэ» Чунь-юй, уснул. Во сне явились ему два гонца в фиолетовых одеждах и пригласили пожаловать в страну Хуайань. Там он жил, женился, служил, а затем вернулся, а оказалось, что он жил среди муравьев. Всё государство помещалось в старом ясене, и, глядя на него, он вспомнил свой путь. Там были кучки земли, похожие на городские укрепления и дворцы. В них копошилось множество муравьев. На них смотрел он и узнавал. И моя жизнь в Кларидж Хаусе вспоминалась подобным муравейником.

Гадалка мне нагадала, что мои злоключения будут связаны с дорогами. Мне кажется, её предсказание уже оправдывается с уточнением: пешеходными дорогами-тротуарами. У меня к ним особое отношение из-за прошлого, а здесь они для меня – символ.

Мы были тогда на восточном пункте управления. После бессонной ночи меня разбудили со словами: мол, нужно опять идти на пункт связи с отчётом. Запрашивал Центр. У нас с ним восемь часов разницы во времени. И вот Центр проснулся и требует объяснения: отчего выдана дублирующая команда подтверждения закрытия топливной магистрали важного космического аппарата? Ничего не поделаешь, иду, и навсегда осталась в памяти утренняя сказочная дорога, блестевшая от солнца, словно, как в сказке, выложенная жёлтым кирпичом. И слились в одно реальность и сказка детства об Изумрудном городе.

Все здешние тротуары, по крайней мере, многие, выложены кирпичом, и сказкой входят теперь в моё существование. Хотя реальность и сказка, пожалуй, неочевидны для меня, и приходилось даже себе доказывать, что это не сон. Теперь я, правда, могу теоретически куда угодно отправиться. В разные стороны, стоит захотеть, но и желания исчезают из-за возможностей. Зачем метаться без смысла, создавая хлопоты себе и другим, и в чём смысл по-козьи глядеть по сторонам, когда существуют чудесные альбомы и диски, на которых наилучшим образом всё запечатлено? Не хаотично, а со смыслом, талантливо, с объяснениями интересных мест, с недоступными точками обозрения и без бессмысленных затрат.

Возле стеклянной будочки лифта от промежуточного этажа подземных переходов метро и выходов здания муниципалитета, рядом с конечной остановкой автобусов в который раз начали перекладывать цветную кирпичную брусчатку тротуара. Начинали с огораживания намеченного участка пёстрыми лентами и яркими оранжевыми пирамидками предупреждения. Прежние кирпичики разбирали, обнажая подстилающее ложе песка, которое меняли, и на свежий утрамбованный песок тщательно укладывали новенькие кирпичи. Мне приятно вечное внимание к тротуарам, и, кажется, их обновление никогда не закончится. Оно такое же бесконечное, как и сама жизнь.

Глава 12

1

Новый дом для меня – новое качество.

Наш дом из разряда знаменитых. Он есть в архитектурных справочниках. На окружающие таунхаусы он, кажется, смотрит свысока. А те сгрудились под ним на холме внизу и сбегают к реке, к местному «Манхеттену» делового Росслина, мимо памятника Иво Джима и арлингтонской зелени. Между этими равновысокими домами есть для меня странное и загадочное место. Ни к селу, ни к городу – массивные кирпичные столбы и газон лужайки, а забора нет, и в центре – большое дерево, под ним скамья и табличка «Rhodeside Green Park».

С шестнадцатого этажа нашего нового дома виден весь ДиСИ – Вашингтон, начиная от мемориала Линкольна и обелиска-штыка Джорджа Вашингтона, национального Молла с Капитолием на конце, с башенкой старой почты и краем балкона Центра Кеннеди за рекой, а вблизи, внизу, зелень арлингтонского кладбища и геометрия Пентагона справа вдалеке.

Наш дом – дом миллионеров. Кондоминиум. Здесь редкая квартира не стоит миллион. Владельцы пентхаусов и квартир населяют верхние этажи. Не все, конечно, постоянно в них живут. У них полно жилплощади. Лишь раз я видел массу светящихся окон, в вечер итогового собрания, когда домовой менеждмент подводил годовой итог. А обычно окна вечерами темны, и глыба дома сливается с ночью, хотя неизменно дежурит фронтдеск, и даже горит реальный огонь в вестибюле за декоративным стеклом.

Дом необычен по форме и построен знаменитым архитектором. Его жильцы – сборище владельцев. При входе – просторный холл в скромных украшениях. До десятого этажа его – обыкновенные американские квартиры, а выше – пентхаусы. Хотя и тут есть для меня загадка. Десятый этаж для меня особенный. Здесь числилась появившаяся и исчезнувшая для меня Джессика. Здесь живёт таинственный Петров. Отчего-то мне кажется, что на десятом особый переменный состав и здесь даже что-то вроде общежития.