Защита

— Ай, Кирилл Петрович, — укоризненно закачал головой Бакланский. — Я же вам предлагал пообедать.

— Ничего, Виктор Иванович. Вы идите, идите.

Карин и Бакланский вошли в комнату, а Григорьев и Кирилл Петрович направились к буфету.

— Что у вас тут происходит? — устало спросил начальник СКБ.

— Ничего. Защищаемся. Было бы что защищать.

— Защититесь?

— Бакланский — наверное. А я — нет.

— У вас что, разные темы? Юмор мне непонятен.

Григорьев промолчал. Они зашли в буфет. Народу здесь было мало, но сигарет с фильтром не оказалось.

— Выпьем по чашечке? — предложил Кирилл Петрович.

— Спасибо. Я кофе уже наглотался. Сбегаю-ка в ресторан. Может, там сигареты есть. Я быстро вернусь.

— Беги, беги, — Кирилл Петрович принялся изучать витрину буфета.

Григорьев выскочил в коридор — ну и денек сегодня выдался! — и метнулся вниз по лестнице, заметив, что у дверей лифта очередь.

В холле на нижнем этаже, в двух шагах от Григорьева на чемодане сидела Катя. Рядом с ней стояло еще два чемодана.

Весь этот взбалмошный вечер как-то успокоил Григорьева. Заботы других людей и проблемы, которые они решали, отвлекали его от собственных грустных мыслей. Все-таки на виду, на людях легче переносить свое горькое и тоскливое. Вот и суетился он, отвечал на вопросы, задавал их сам, успокаивал кого-то, и ему было легче.

А теперь в двух шагах от него на чемодане, подперев щеку рукой, сидела Катя. Она не видела его, и он еще мог уйти незамеченным. Но как уйти? Тем более что здесь, в гостинице, просто так не сидят. Здесь ждут, не освободится ли местечко.

Григорьев подошел, отодвинул один чемодан и присел на него. Катя сделала движение рукой, как бы удерживая чемодан, и увидела Григорьева. Она растерялась: слишком внезапно все произошло.

— Здравствуйте, Катя! — сказал Григорьев.

— Александр, здравствуй!.. А… а я тебя видела из троллейбуса, крикнула даже.

— И я тебя видел.

Сейчас, когда все было выяснено, когда они были просто знакомыми, разговаривать стало легче. Особенно ему. Просто знакомые — и все.

— А нас вытурили все-таки из гостиницы. Делегация какая-то приехала. Но на произвол судьбы не бросили. Обещают дать здесь три места, после десяти часов.

— А где же твои подруги?

— Они только что ушли обедать в ресторан. Потом пойду я. А чемоданы в камеру хранения не принимают, пока мы здесь не прописаны.

— Так давайте мне ваши чемоданы. Я унесу их к себе в комнату, что вам с ними таскаться. Потом вы зайдете или я сам принесу.

— А удобно ли?

— Очень даже удобно! Я живу в семьсот двадцать третьей комнате. Заходите ко мне или позвоните по местному телефону — тоже семьсот двадцать три. Я все время там буду. Только вот сигареты куплю… Надо же, какая встреча. Третий раз за день.

— Ладно. Идите за своими сигаретами.

— Я мигом.

Григорьев заскочил в ресторанный буфет, купил две пачки сигарет и вернулся…

— Вот я и готов. У меня сейчас в комнате комиссия, знакомые. Весь вечер дым столбом.

— Что-нибудь неприятное.

— Скорее — фантастическое: второе Я.

— Как второе Я?

— Потом объясню. Запомни, комната семьсот двадцать три.

— Запомнила. А не тяжело сразу три чемодана?

— Что ты?! Я лечу!

— Спасибо тебе, Санчо!

Она пошла и оглянулась, как днем на лестнице института.

Григорьев схватил три чемодана и взлетел на седьмой этаж бегом.

Начальник СКБ уже сидел в холле возле телевизора и курил. Григорьев поставил чемоданы и сказал ему:

— Кирилл Петрович, заходите, пожалуйста, в комнату.

— Я зайду. Докурю и зайду. Там и без меня дыма хватает. А ты что, съезжать собрался? — спросил он кивнув на чемоданы.

— Нет. Знакомых встретил. На время чемоданы к себе поставлю.

— Тогда пойдем. — Кирилл Петрович потушил сигарету, и они вместе двинулись по коридору.

В номере было страшно накурено. Григорьев пропустил начальника вперед, а сам, раскрыв ногой дверцу шифоньера, толкнул туда чемоданы.

В комнате спорили, то и дело упоминая Академию наук. Виктор Иванович смело и с ходу мог входить в любые проблемы. Вошел и здесь, и можно было не сомневаться, что он уже собрал всю возможную информацию и, шутки ради, будет теперь строить мысленные конструкции в поисках решения. Это для него было как вечерний кроссворд. Кирилл Петрович бросил шляпу и плащ на кровать, больше некуда было, и, заложив руки за спину, спокойно ждал, когда все выметутся вон. Бакланский начал записывать адреса и телефоны членов комиссии и этим как бы предложил им сниматься с места. Последним уходил Карин. Бакланский его остановил, но тот покачал головой:

— Я вижу, тут семейное собрание намечается. Не буду мешать. Всего хорошего…

Григорьев открыл настежь окно и дверь.

— Ну что ж, — сказал он. — Теперь и мы можем закурить спокойно. Пожалуйста, Кирилл Петрович, — и положил пачку сигарет рядом с пепельницей.

— Я чуть позже.

— А проблемка действительно интересная, — сказал Бакланский. — Подумать можно.

— Вы мне вот что скажите, — начал начальник СКБ. — Тема будет защищена?

— Тема прошла бы почти без сучка и задоринки, — ответил Бакланский. Один Громов не в счет. Но вот Григорьеву вдруг показалось, что мы не выполнили тему и втираем кому-то, то есть государству и комиссии, очки.