Защита Ковача

Лишь ряска в многочисленных попадавшихся на пути бочажинках, прудиках и карьерчиках благоденствовала: росла пышная, яркая, ядовито-зеленая… К берегам этих небольших водоемов старались не приближаться, но они даже издали Марьяше не нравились: серо-зеленая, какая-то на вид липкая вода, ряска, зловонные пузыри, постоянно протискивающиеся к поверхности…

По словам Дрына, в глубине этих отравленных, но живущих своей неправильной жизнью вод – не во всех, в некоторых – завелось нечто мерзкое и хищное, никто ничего толком не знает, но временами обнаруживают на берегах и в воде мертвые тела, изуродованные явно клыками. Растерзанные, но не сожранные, а почему оно так, пусть кто-нибудь другой проверяет.

На вопросы: долго ли еще? – Дрын не говорил ничего утешительного, типа «да потерпи, уже совсем чуть осталось». Отвечал коротко: долго.

Сам-то он шагал бодро, и остальные парни тоже, будто бы и не они уже одолели сегодня тот же путь в другую сторону, к Затопью. И не стоило оправдывать себя тем, что они парни, а она все-таки девушка. Лиза тоже девушка, более того, сестра-близняшка, – а ходила здесь по меньшей мере наравне с остальными.

А ведь если посмотреть на старую бумажную карту (Марьяша не только посмотрела перед выходом, но и захватила карту с собой), то полоса болот, отделивших Затопье от мира, не такая уж широкая. Где пять километров, где семь… Вроде ерунда, час ходьбы, или час с четвертью, если шагать по ровной дороге. Понятно, что дорог тут не осталось и по прямой никто не ходит, не то давно бы кровососы в гости заявились. Шли они по возвышенным местам, лишь изредка спускались в топкие низины и пересекали их по замаскированным гатям. Прямым пройденный путь не был и не мог быть – и все равно состыковать его с картой никак не получалось, существовали они по отдельности, в разных измерениях.

Марьяша поделилась сомнениями с Дрыном: больно уж долго идут, нельзя ли как-нибудь срезать? Он растолковал, что есть короткая дорога, и по ней уже дошли бы, да не для всех тот путь проходим. Там, дескать, надо по двум натянутым веревкам переправляться через глубокий провал в земле – по одной ступать, за другую держаться. А этакого бугая те веревки нипочем не выдержат (он кивнул на Бобу, бодро шлепавшего с громадным рюкзаком за плечами). Сама же придумала его с собой взять? Ну так шагай теперь, не жалуйся. И нечего тут картой трясти, он, Дрын, в картах ничего не понимает, другие тоже. Им карты ни к чему, по приметам дорогу запоминают.

Вот тогда-то у нее мелькнуло подозрение… А еще через полчаса ходьбы (тридцать минут показались натертой ноге и натруженным мышцам тридцатью годами) подозрение переросло в уверенность: Марьяша увидела на вершине невысокого холма очень приметную засохшую сосну, ствол ее раздваивался, потом снова срастался, так что получилось нечто вроде буквы «Р».

Сосну-букву Марьяша уже видела. На этом самом холме, но с другого ракурса. Час назад они шли с другой его стороны и вполне могли бы срезать изрядный кусок пути, напрямую перевалив через возвышенность. Парни нарочно водили ее кругами.

Похоже, она пересолила там, невдалеке от управы. Слишком круто за них взялась. Самочинно произвела себя в командиры, пугала Бобой и оторванными яйцами… От Лизы они такое терпеть привыкли, но преображение Марьяши слишком уж ломало стереотипы.

И вот теперь прилетела ответка. Что Бобу не стоило тащить с собой, ей уже дали понять. Теперь наглядно вдалбливают другую мысль: не лезь в командиры, если не способна делать что-то хотя бы наравне с подчиненными.

Парни сильно ошиблись, затеяв такую игру. Привыкли считать близняшек совсем разными, не понимают, что характеры у тех схожие, внутри у каждой стальной стержень, не согнешь и не сломаешь… Просто до сих пор сестры к слишком уж разнящимся целям стремились, оттого и казались ничуть друг на дружку не похожими.

Лизкиным приятелям их ошибку придется разъяснить. Жестко и болезненно, чтобы в другой раз неповадно было. Но при этом так, чтобы осознали и еще большую злобу не затаили.

– Стойте все! – Марьяша вздернула руку над головой. – Замрите!

Все остановились, а Боба так вообще исполнил команду буквально: застыл на одной ноге, не закончив шаг, громадная ступня зависла в воздухе. Потом все-таки опустил ее на мох, очень медленно и аккуратно.

Компания недоуменно уставилась на Марьяшу, так и стоявшую неподвижно с высоко поднятой рукой. Взгляд у нее стал странный, словно глядела не на своих спутников и не на деревья за их спинами, а куда-то сквозь них, в неведомые дали.

Затем Марьяша шевельнулась, медленно опустила руку. Но продолжала так же отстраненно пялиться в свои дали.

– Отойдите все. Подальше. – Она командовала очень негромко и отрывисто. – И помолчите. И не думайте ни о чем. Если сумеете.

Недоумевающие парни чуть ли не на цыпочках потянулись к другому краю поляны. Лишь Дрын задержался, попытался задать вопрос:

– Скажи, ты…

– Сгинь, сука!!! Убью!!! – шепотом выкрикнула Марьяша. – Первое предупреждение!

Трудно кричать шепотом, но она сумела.

Дрына как ветром сдуло.

* * *