Защита Ковача

– А если вспомнит? И заложит? Да нам с тобой за пять косарей бонами любая девка даст во всех видах, а опосля споет и спляшет, а опосля снова даст. Хорэ трындеть, хромай уж!

Груздь опечаленно вздохнул, но опять-таки никуда не похромал. Наоборот, направился в другую от выхода сторону. К той дверце, откуда вылезла Лиза.

– Ты че, Груздь? Дежур сам себе не доложится…

– Нычку нашу перепрятать бы… Здесь же все обнюхают-общупают: откуда, дескать, она тут взялась, ежели ее аж на минус шестом ловят… Кабы не пропалили нас, а?

Он говорил и одновременно присел на корточки у лаза в нору, шарился там, искал что-то, раздвигая руками сплетения кабелей.

– Есть! Целехонька!

Лиза увидела в его руках здоровенную, литра на полтора, бутыль из коричневого стекла, так называемую химическую, – и вот тут у нее все встало на свои места в голове. Никто тут ее спецом в засаде не ждал. Утырки искали беглянку там же, где и все прочие и где ее нет, а сюда слиняли втихую по другой надобности: не то забрать свое бухло, не то кирнуть малеха, не важно, – но услышали, как она шебуршится, подползая, и затаились… Ну а дальше понятно.

Сейчас Груздь уйдет, и у нее будут считаные минуты, чтобы разобраться с этим кастрированным слонярой, а она даже не знает, как подступиться к такому делу.

– Охереть… – протянул Груздь. – Прикинь, она со стволом была! Могла в обоих дырок насверлить, как нехуй делать!

– Да гонишь… – изумленно сказал пискля, и Лиза изумилась ничуть не меньше.

– Сам глянь, вон, «калаш» лежит.

Груздь поднялся с корточек и отодвинулся от лаза, давая писклявому возможность самому заглянуть и убедиться. Тот пригнулся, но не сильно, – трудно толком согнуться, прижимая к животу обмякшую девушку.

Ну дела… Неужели действительно в этом удобном местечке обустроили не одну, а сразу две захоронки? (Вторую, понятно, не эти дебилы, кто ж им автомат-то доверит?) А она, третья дебилка, слепошаро проползла мимо оружия и не нащупала его…

– Да где?

– Правее, правее гляди! – командовал Груздь. – Вон рожок торчит, видишь?

Против воли Лиза тоже скосила глаза вправо… И не увидела, даже боковым зрением не засекла, но все же как-то ощутила нечто, стремительно подлетавшее слева.

Хлобысть! – шумно ударило нечто, но не по Лизе, а рядом, и обернулось бутылью из коричневого химического стекла, и тут же быть бутылью перестало, став роем разлетевшихся осколков и потоком жидкости.

Один осколок больно цепанул Лизе щеку, а жидкость окатила лицо, обильно пролилась на халатик и была немедленно опознана: родимая свекольная сивуха, что же еще.

Писклявый валился медленно, словно подрубленное дерево. Лизу он так и не выпустил, но лапищи обмякли, она дернулась, шустрой ящеркой выскользнула из осточертевших объятий, отпрыгнула в сторону, присела, шаря взглядом по полу, – вроде бы утырки выпавший скальпель не подбирали, и хорошо бы побыстрее его вернуть…

Побыстрее не получилось. Сивуха угодила в глаза, изрядно их щипала, навернувшиеся слезы мешали разглядеть, куда отлетело ее оружие.

Груздь возникшую паузу – небольшую, в несколько ударов сердца, – никак ей во вред не использовал. Стоял на том же месте, смотрел на нее – и все. Кастрата уже можно было в расчет не принимать: валялся замертво, обсыпанный осколками стекла, облитый сивухой и собственной кровью. Но до чего ж здоровенный… Не Боба, конечно, но тот еще кабан. Или боров, учитывая голос.

Лиза, проморгавшись, увидела, что скальпель отлетел на редкость неудачно, хуже не придумаешь: лежал в половине шага от ноги Груздя, а от нее – в четырех. Мобиль не пытался преимущество использовать и скальпель схватить, по-прежнему держал в руке бутылочное горлышко, но оно, коротенькое, неровно отбитое, для драки не годилось.

Неожиданно она сообразила, что именно разглядывает похотливый козлина. Уставился он туда, где ее халатик раздернулся, полы его разошлись, а под ними ничего не было, кроме треугольника темных волос.

На неуместный взгляд она ответила столь же неуместным сейчас движением: свела колени вместе, взялась за полы халата – одернуть, запахнуть… Взялась, и нащупала через ткань второй скальпель, о котором успела напрочь позабыть, и поняла, что на ее лобок похотливо глазеет покойник, хоть и выглядит пока как живой.

Но свято место пусто не бывает. Едва она определила Груздя в мертвые, объявился претендент на освободившуюся вакансию в списке живых: пискля, чье имя она так и не узнала. Застонал, заворочался, перевернулся на бок.

Бутылки, называемые химическими, оттого и ценятся для хранения напитков, что сделаны с очень толстыми стенками и отличаются долговечностью и исключительной прочностью: роняй – не разобьешь. Из чего была слажена черепушка писклявого борова, оставалось только гадать. Из броневой стали, не иначе.

– Ты, Лиза, не тормози, – сказал Груздь. – Ты, Лиза, зарежь его поскорее, пожалуйста. Потому как если он щас подымется, мне его другой раз не завалить. Нечем.

Он виновато пожал плечами, демонстрируя ей горлышко из коричневого стекла. Толкнул ногой скальпель, тот серебристой рыбкой скользнул по полу и очутился рядом с Лизой.

* * *