Защита вместо борьбы

Грибы справляются со своими ядами — фунгицидами — ещё лучше. Мутации у них гораздо чаще. Выживает тот, кто умеет обезвреживать яд. Выживший даёт за лето миллиарды спор. Обычный срок освоения нового фунгицида — 2–3 года. За это время появляется десяток новых рас — разновидностей с новыми способностями. На сегодня практически неуязвимы больше полутора сотен видов грибных противников. Увы, особенно быстро грибы адаптируются к системным фунгицидам, проникающим внутрь растений. Механизм работы системников более конкретен и узок, и его проще освоить. Например, скор и ридомил уже далеко не везде эффективны. Контактные фунгициды — в основном медные препараты — более стабильны. Видимо, затрагивают такую основу жизни, через которую не перешагнёшь. За шестьдесят лет устойчивость к ним поднялась всего до 10–12. Но и этого, сами видите, более чем достаточно: хоть залейся бордоской — толку чуть.

Наработав устойчивость, микробы держат её три–четыре года. Потом перестают проявлять. Но если снова применить знакомый яд, тут же восстанавливают.

Бактерии и вирусы так же стремительно адаптируются к антибиотикам.

Кстати, недавно я обнаружил: пестициды и лекарства — полные аналоги по сути. Эти явления симметричны во всех деталях! А вдуматься — ничего тут нет удивительного. Наш организм, как и агроценоз — экосистема, живое сообщество. И способы разрушить их одинаковы. Медики знают: устойчивость микробов к антибиотикам давно выросла в тысячи, десятки тысяч раз. Болезни на глазах дробятся на расы: гепатит А, В, С… Одних стафилококков уже штук двадцать, и для каждого изобретают свой антибиотик. И тоже — на пару лет. Та же гонка: кто кого. То же усиление противника и ослабление партнёров. И результат тот же: наш прогрессирующий, тотальный иммунодефицит.

Сорняков, устойчивых к гербицидам, на сегодня больше 120 видов. Они разбираются с ядами так же успешно, хоть и своим способом. Гербициды не вызывают мутаций, да и мутируют растения нечасто. Хватив яду, сорняки «думают» медленно, много лет: ищут разновидность с природной устойчивостью. Где? В почве, среди своих же миллионов семян. Рано или поздно пахота все их поднимет: прорастайте, милые! И нужное растение всегда находится.

Дальше дело техники: устойчивые разновидности быстро вытесняют с поля своих отсталых собратьев. Глядишь — вроде та же щирица, а опрыснул — не дохнет! И при этом полоть её ничуть не легче, и растёт она так же быстро, и семян ещё больше даёт. Причём, если уж сорняк нашёл устойчивость, она абсолютна: хоть концентрат лей. И перекрёстна: никакие гербициды этой группы уже не эффективны. Нет, братцы, определённо мы не первые на этой планете. Они же все, как один, знают, что такое прогресс науки!

Природный биоценоз постоянно заполняет все свободные кормовые ниши: на всё съедобное есть свои едоки. Тем не менее, растения там заметно не страдают. Мы же теряем треть растений, «защищая» их изо всех сил! Вопрос: а сколько будет потерь, если вообще не защищать растения в грамотном агроландшафте? Не те же ли 30%?.. Уже смешно. Но, может быть, ещё меньше? Тогда остаётся умереть со смеху!

ОПАСНОСТЬ 2: СКРЫТАЯ ТОКСИЧНОСТЬ.

Скрытая, пардон, от кого? От нас, братцы. Никак мы её осознать не хотим, никак не врубимся — потому и скрытая.

А всё очень просто. Что такое предельно допустимая концентрация (ПДК) яда? Это такой его остаток в продуктах, который не вызывает никаких явных симптомов отравления и не влияет на несколько поколений лабораторных мышей. Мы привыкли верить медикам: они проверили — значит, безопасно! «Не превышает ПДК» и «никак не повредит» для нас — синонимы. И вот тут мы, вместе с честными медиками, вновь рассмешили долгоносика до слёз. «Чтобы обезопасить себя от ядов, люди понапридумывали кучу контрольных норм ДОПУСТИМОГО ПРИСУТСТВИЯ этих ядов в своей среде!» (Распыление…») Класс! Давайте установим ПДК для воровства и лжи — чтобы себя обезопасить. И для борьбы с терроризмом давайте придумаем, сколько допустимо убивать и взрывать каждый месяц!

ПДК — не запрет, а законное разрешение отравлять среду.

Факт: с ПДК одного яда живые организмы — то есть мы — справляемся. Но представьте, что будет, если скормить им — то есть нам — сотню ядов, соблюдая ПДК. А если — в строгом соответствии с санитарными нормами — тысячу? Почувствовали разницу? А мы тестируем продукты на десяток главных пестицидов и радостно докладываем: «продукция экологически чистая — все пестициды ниже ПДК»!