Защита жертв преступлений

Выступая в защиту Н. Кострубо-Карицкого, Ф.Н. Плевако вынужден был с чувством явного сожаления изобличать некую особу, оговаривавшую обвиняемого. Приведём фрагменты его речи. «Обвинение в краже колеблется меж двух лиц: между Карицким и Дмитриевой…Как защитник Карицкого, я обязан выставить перед вами некоторые факты, может быть, и не совсем выгодные для Дмитриевой.

Из тех двух лиц, между которыми колеблется обвинение, одно было за триста верст от места кражи в момент совершения ее, другое присутствовало на этом месте, в обоих вероятных пунктах, т. е. в деревне и в Липецке; у одного никто не видал краденой копейки в руках, другое разъезжает и разменивает краденые билеты; у одного не видно ни малейших признаков перемены денежного положения, у другого и рассказы о выигрышах, и завещание, и сверхсметные расходы – на тарантас, на мебель, на отделку чужого дома…

Но кто возьмет на себя смелость, на основании одного оговора, обвинять человека, против которого нет ни одной существенной улики, в то же самое время, когда целая масса улик против оговаривающего подрывает значение этого оговора? Неужели ничего не значит то обстоятельство, что Дмитриева вскоре после кражи созналась в ней отцу, дяде, тетке …

Вы видели, что отец ее, вызванный в суд в качестве свидетеля, отказался дать показание… Но что означает отказ отца Дмитриевой? Неужели он уклонился бы свидетельствовать перед судом ее невиновность, если бы только был убежден в этой невиновности?..

Нет! Он отказался быть свидетелем, вероятно, потому, что знал о невозможности оправдывать ее и верил, и до сих пор верит тому ее признанию в краже, которое слышал от нее три года назад…»[212].

Такого рода приёмы защиты кажутся вполне естественными и чувства протеста не вызывают, если они убедительны и доказательны.

В настоящее время право участия адвоката в качестве представителя потерпевшего ставится в несколько иной плоскости: обсуждаются этические пределы его участия в качестве представителя потерпевшего. Так, некоторые авторы полагают, что адвокат, выступая в судебных прениях, не должен заканчивать свою речь выводом о согласии с наказанием, которое предложил назначить государственный обвинитель, поскольку это «значило бы служить чувству мести своего доверителя, а не домогаться восстановления нарушенной против доверителя справедливости»[213], и, кроме того, такое согласие противоречит природе адвокатской профессии[214].

На наш взгляд, в этих суждениях есть некое рациональное зерно: адвокат-представитель не должен без нужды брать на себя функцию обвинителя. Его задача – участие в проверке доказательств вины привлеченного к ответственности лица, установления причинной связи между действиями обвиняемого и причиненным вредом потерпевшему, определением и обоснованием денежного размера видов вреда, подлежащих компенсации. Но и полностью отрешиться от оценки тяжести вины адвокат не может, поскольку от характера обвинения и его доказанности зависит судьба гражданского иска, а размер и вид наказания нередко связан с оценкой морального вреда и должен отвечать требованию справедливости. Следует согласиться с мнением профессора Л.Д. Кокорева, полагавшего, что «восстановление нарушенных прав одних участников процесса несправедливо рассматривать как нарушение интересов других участников процесса»[215].

Защита – это не только уголовно-процессуальная функция, ориентированная на обеспечение интересов обвиняемого. Конституция Российской Федерации (ст. 45, 46 и 48) и Уголовно-процессуальный кодекс Российской Федерации используют категорию защиты и в более широком значении. Так, ст. 6 ч. 1, п.1. УПК РФ в числе принципов уголовного судопроизводства указывает на «защиту прав и законных интересов лиц и организаций, потерпевших от преступлений». Да и согласно ч. 1 ст. 1 ФЗ «Об адвокатской деятельности и адвокатуре в Российской Федерации» адвокатская деятельность осуществляется в целях защиты прав, свобод и интересов, а также обеспечения доступа к правосудию физических и юридических лиц.

Задача адвоката – представителя потерпевшего – защита прав, свобод и интересов своего доверителя, а не вообще защита. Интересы сторон в судебном процессе почти всегда противоположны, и, защищая одного, адвокат не может не усложнять положения другой стороны. Так, не вызывает сомнения ситуация, когда истец вместе со своим представителем доказывают вину ответчика в совершении гражданско-правового деликта и требуют применения к нему мер гражданской ответственности. Хотя гражданское правонарушение может дистанцироваться от уголовного преступления лишь несущественной материальной разницей. С точки зрения профессиональной этики адвоката эти две ситуации ничем не отличаются друг от друга. И в первом, и во втором случаях адвокат помогает восстановить нарушенные права своего доверителя путем применения к правонарушителю мер разных видов юридической ответственности – гражданской и уголовной соответственно.