Защитник

Знакомство с братьями вышло… запоминающимся. С того разговора с Керой прошло двое суток и все это время я провел на ногах, в попытках подготовиться к предстоящей акции и приему беженцев, и поэтому ночь перед акцией проспал как убитый. Разбудил меня жуткий, нечеловеческий вой в сочетании с таким же диким грохотом. Рефлексы за последнее время у меня выработались своеобразные, поэтому еще не проснувшись и не открыв глаз я скатился с кровати, и на локтях пополз к выходу. Рукоять револьвера ощущалась в руке — я давно не расстаюсь с оружием. Вот только куда стрелять я не вижу. И вообще ничего не вижу: такое ощущение, что я ослеп. Грохот, между тем не прекращается. Что можно ожидать от только что проснувшегося человека, который ослеп и окружен неясного происхождения бедламом? Паника, очевидно же. Револьвер мне не помощник, и я на полную катушку использовал манн. Безадресно. Проклял все, что находится вокруг меня.

Я был слишком ошеломлен и растерян, и потому не смог достаточно сосредоточиться. Проклятие вышло слабым. Как выяснилось буквально через несколько секунд — к счастью. Сначала резко оборвался грохот и вой — их заменила ругань. Отчаянная, но вполне безобидная. А еще через пару секунд я почувствовал, что у меня на лице что-то есть. Больно рассадив бровь револьвером, — я так и продолжал сжимать его в руке, и, конечно, совершенно забыл об этом обстоятельстве, — я сдернул с лица черный платок, который кто-то заботливо повязал мне на лицо. Ну и прозрел в тот же миг, соответственно. Правда, сильно яснее не стало: картина получилась фантасмагорическая. На полу вокруг моей кровати валяются два карлика. Один сжимает погнутую медную трубу, у другого на голове медная же кастрюля. Оба карлика при этом ржут как безумные, перемежая смех ругательствами.

— Ну ты видел, видел? — чуть не рыдая от смеха причитал тот, что с погнутой трубой. — Как таракан на сковородке! Такая скорость и ловкость в положении лежа! Аххах, он даже стол обполз! В повязке!

— Да сними ты с меня эту кастрюлю! — не слушая орал второй. — Я же теперь сам нихрена не вижу! Что там происходит?!

Я, понятное дело, на месте не стоял. Подхватил за шиворот сначала одного, который с трубой, потом второго. Поднять на вытянутых руках мелких тваренышей не получилось, слишком тяжелые, так что я просто постучал их друг об друга:

— Вы кто такие! И какого хрена вы тут устроили?!

— Мы эти, ревизоры, — ответил тот, который с трубой. — Проверяли твою боеготовность. Результат на троечку — слишком крепко спишь.

— Да сними ты с меня эту кастрюлю! — ответил второй.

— Кто. Вы. Такие?! — прорычал я, уже окончательно теряя терпение.

— Так, с соображалкой тоже туго, — печально вздохнул тот, что с трубой. — Неужели так трудно догадаться?

— Да снимите с меня гекатонхейрову кастрюлю! — ответил второй. Он, вообще-то и сам пытался — руки-то свободны, но что-то не задалось. Застряла.

Разговор грозил пойти по третьему кругу, но тут в комнату вошел Конрут, который и представил-таки новых знакомцев.

— Ага, все живы, — облегченно констатировал убийца. — А я-то уж напугался. Ты их сильно не бей, Диего, они полезные. Тот, что в левой руке зовется Акмон, второй — Кандул. И они на самом деле не братья, просто похожи.

— Да снимите с меня кастрюлю! — сказал Кандул.

В общем, больше бить пакостников я не стал, хотя в дальнейшем руки не раз тянулись придушить гаденышей. Любовь к идиотским шуткам и розыгрышам, в целом свойственная этой расе, у данных конкретных представителей проявлялась в какой-то совсем уже гротескной форме. От них страдали все окружающие. Керкопам, правда, и самим порой доставалось — в ответ. Побить их мечтали все кто имел счастье иметь их в знакомых, и некоторым удавалось воплотить свои мечты в жизнь, хотя обычно ловкие сволочи мастерски избегали поимки. Удивительно, что, если уж кому удавалось их изловить, наказание за свои художества керкопы терпели стойко и флегматично, и даже особо не мстили отличившимся. Много позже, когда узнал их получше, я понял, почему. Все дело в правилах, которые для себя определили карлики. Если уж тебя поймали — значит сам виноват и заслужил наказание. При этом, несмотря на очевидное стремление довести всех окружающих до белого каления, карлики ухитрялись оставаться в живых — вот где настоящий профессионализм. Видимо как-то чувствовали для каждого конкретного разумного границу, за которую лучше не заходить в своих идиотских розыгрышах.