Защитник 80-го уровня

Так что адвокатам надо помнить: судебным доказательством является не только наличие каких-либо фактических обстоятельств, но и их отсутствие, когда они исходя из конструкции обвинения обязательно должны в деле быть.

Лучше плохой судья и хороший приговор, чем хороший судья и плохой приговор

Судебный процесс секретаря ЦК Компартии Узбекистана Рано Абдуллаевой состоялся в январе 1990 г. Полным ходом шел откат «узбекского дела»: незавершенные расследования прекращались, арестованные из-под стражи освобождались, для Гдляна и Иванова ореол неустрашимых борцов с коррупцией сменился обвинениями в нарушении социалистической законности.

Оправданию Абдуллаевой решили придать публичность, и с этой целью дело с полностью разрушенными обвинительными доказательствами передали в суд. В судебном заседании прокурор отказался от обвинения.

Защищал подсудимую Юрий Иванов – один из, по моему мнению, наиболее даровитых адвокатов своего более молодого поколения 40-летних, но грешивший повышенной эмоциональностью. Впоследствии он очень умело провел защиту центральной фигуры процесса ГКЧП – председателя КГБ СССР В. Крючкова, а широко известен стал позже, на политическом поприще как депутат Государственной думы трех созывов от Коммунистической партии Российской Федерации.

Полный отказ прокурора от обвинения всегда был явлением редким, думаю, случался не каждый год во всей стране. Но главное – в советском неоинквизиционном (розыскном) процессе он не был обязательным для суда. Закон наделял последнего правом даже при отказной позиции прокурора вынести обвинительный приговор.

Иванов человек был умный и, конечно, сообразил, что оправдание Абдуллаевой предрешено партийными верхами. И все же основания занервничать у него появились: адвокат готовился в защитительной речи устроить разгром несостоятельного обвинения, а преподнесенный ему сюрприз вынуждал согласиться с прокурором, отбирал все лавры победы.

Но больше защитника «дергалась» председательствующая судья. Причем с самого начала процесса, поскольку получила установку постановить оправдательный приговор. Сценарий судебного разбирательства отрабатывался, и установка давалась прокурору и судье, скорее всего, совместно в одном кабинете административного отдела ЦК КПСС.

Рассматривала дело судья Ч-ва, недавно переведенная в Верховный суд СССР из Московского городского суда. Столичные адвокаты расценили это назначение как праздник – даже на фоне не отличавшихся гуманностью коллег Ч-ва славилась повышенной репрессивностью. Оправдательных приговоров Ч-ва никогда в жизни не выносила, само слово «оправдать» в ее лексиконе, видимо, не присутствовало, и она находилась в постоянном беспокойстве, как бы не ошибиться в написании этого глагола. Настроение судьи сказалось на процессе – она его «гнала», перебивала подсудимую и свидетелей, отклоняла ходатайства и снимала вопросы защитника, тот вступал с ней в пререкания, получал замечания, делал возражения. Поэтому после окончания процесса, вместо того чтобы предаться радости в связи с оправданием подзащитной, Иванов помчался в кабинет к упоминаемому мной ранее заместителю председателя Верховного суда СССР Р.Г. Тихомирнову:

– Я не представлял себе, что в Верховном суде СССР возможно такое бескультурье при ведении процесса и неуважение к защите.

На что мудрый Роберт Германович ответствовал:

– Знаете, Юрий Павлович, лучше плохой судья и хороший приговор, чем хороший судья и плохой приговор.

Менее чем через два года Советский Союз приказал долго жить. Союзные учреждения исчезали. В том числе Верховный суд СССР. Вставал вопрос о трудоустройстве судей. Некоторые, преимущественно те, кто помоложе, перешли в российские суды. Другие отправлялись на пенсию, четверо верховных судей, представьте, пожелали стать адвокатами.

Тогда такая смена деятельности воспринималась как полная неожиданность. Приоритеты еще не поменялись, престиж нашей профессии был невысок – советское государство всегда относилось к адвокатам с подозрением, отношения адвокатуры с судами были традиционно напряженными.

Прием в Московскую городскую коллегию адвокатов осуществлялся через установленную в законе процедуру: претендент представал перед президиумом коллегии, ему задавали вопросы, обсуждение кандидатуры и голосование членов президиума проходили в закрытом режиме, принятое большинством решение письменно не мотивировалось – угроза забаллотировать пришельца из недружественной судебной системы была реальна.

Р.Г. Тихомирнов возглавлял ликвидационную комиссию Верховного суда, занимавшуюся в том числе трудоустройством судей и сотрудников аппарата. Мы к тому времени были в добрых отношениях. Однако с просьбами посодействовать кому-либо в приеме он ко мне как к члену президиума не обращался – просто на протяжении всего времени нашего заседания находился в коридоре и «болел» за своих товарищей. Всех судей в коллегию приняли: их высокий профессиональный уровень ни у кого сомнений не вызывал, компромата ни на одного также не сыскалось.