Защитники Галхейма

Он чувствовал себя намного уверенней, когда отстаивал свою точку зрения перед королем несмотря на то, что мнения на счет его предложения разделились. Калдер выступил против его затеи, но лишь потому, что не хотел выделять из казны средства для подобного путешествия. Иглион считал, что молитва решит все их проблемы, поэтому предпринимать что-то серьезное нет необходимости. Однако, самым ярым его противником оказался Агро, который резко накинулся на него с критикой, полностью оправдывая звание Дикого вепря. Король долгое время молча наблюдал, как Энгус спорит с капитаном стражи, приводя доводы в пользу своей идеи, и остановил их лишь тогда, когда разговор перешел на повышенные тона.

Возвращаясь мыслями к тому моменту, Рейвели почувствовал себя глупцом. Во что он ввязывается? Стоило ли так настаивать на своей правоте перед королем и его советниками? Да, Дункан сам принял решение отправить своих лучших людей в это опасное путешествие, но лишь потому, что Энгус убедил его в неизбежном успехе, не без поддержки Гилора, конечно, который по непонятным никому причинам посчитал эту идею удачной. Стремление отправится в это приключение было продиктовано тщеславием, и рыцарь был достаточно умен, чтобы это осознавать. Он мечтал прослыть героем, который спасет королевство от неминуемой гибели и впишет свое имя в историю. А что, если люди сочтут его трусом? Ведь мало кто верит в существование двухсотлетней колдуньи, которая одним взмахом своей сморщенной руки остановит нашествие врага. Скорее эти глупцы решат, что он просто ищет повод уплыть подальше от опасности и переждать ее где-нибудь на Тайри или в других пышущих изобилием краях. Эта мысль возмутила Энгуса, ведь он никогда не бежал от битвы! Что ж, если обратного пути нет, то у него нет иного выбора, кроме как отправиться в путь, и уж с пустыми руками он точно не вернется.

Утром, еще до того, как встало солнце, рыцарь был уже одет. В этот момент, несмотря на сомнения, терзавшие его ночью, он был настроен более оптимистично, и его сердце билось в предвкушении чего-то невероятного.

В дверь тихонько постучали, и на пороге комнаты возникла Уна.

– Любовь моя, я хотела увидеть тебя до отплытия и пожелать удачи.

Она медленно вошла в комнату и подняла на него полный печали взгляд.

Энгус грустно улыбнулся. Он был рад увидеть свою возлюбленную, хотя понимал, что за этим последует тяжелое расставание.

– Тебе не нужно плакать, – сказал он, смахивая слезу с ее щеки, – Я вернусь очень быстро, ты даже не успеешь оглянуться.

– О, не надо меня обманывать! Я знаю, как опасно там, куда вы направляетесь, – она сжала губы и добавила: – Ты уверен, что это необходимо?

– Да, я уверен.

– Но это же глупо! – воскликнула девушка. – Пока вы будете бороздить море в поисках старухи, которой скорее всего даже не существует, нас всех поубивают!

– Прекрати! Все будет хорошо, слышишь меня?

Уна взяла себя в руки и выдавив улыбку, ответила:

– Конечно, ты прав, нам нужно надеяться на лучшее. Я хочу подарить тебе кое-что.

С этими словами девушка вложила в его руки золотой медальон. Открыв его, рыцарь увидел портрет Уны и расплылся в улыбке.

– Я хочу, чтобы ты каждый день смотрел на мой портрет и вспоминал меня. Мне очень важно, чтобы ты ни на минуту не забывал моего лица, – она так серьезно на него посмотрела, что Энгус не удержался и рассмеялся.

– Я не смогу забыть тебя, это просто невозможно!

Он провел рукой по ее щеке с веснушками и поцеловал.

–Я обещаю, что буду думать о тебе каждое мгновение.

Уже отплывая на корабле, он вспоминал полные слез глаза Уны и на сердце его стало тяжело. Единственное, что грело его душу, так это мысль, что, вернувшись с триумфом домой, он снова увидит свою возлюбленную. И отца.

Накануне вечером Энгус посетил дом своего детства, чтобы с ним проститься. Воспоминание об этом больно кольнуло в груди.

На его долю выпало много горя: потеря любимой жены и младшего сына, которому не было и трех лет – все это подкосило его дух. Инклин Рейвели буквально состарился на глазах и стал выглядеть старше лет на пятнадцать. Бывало, он часами сидел у окна, словно ждал кого-то, и услышав малейший шорох, рвался к двери, надеясь, что это его жена с детьми вернулись с городского базара. Энгус последний человек, оставшийся в его жизни, не считая служанки, поэтому в тот вечер он не хотел его отпускать. Они просто молча сидели на покосившемся деревянном крыльце и смотрели за горизонт.

– Твоя мать гордилась бы тобой, ты знаешь? –тихо промолвил отец.

Энгус удивленно поднял брови. Воспоминания о любимой супруге были для Инклина очень болезненными, поэтому в их доме ее имя почти не упоминалось. Лишь иногда, будучи в своих грезах, он мог назвать служанку именем жены.

– Да, я знаю, отец, – грустно улыбнулся Энгус, и они обнялись на прощание.