Защитники людей

– Стоять! – схватил его за руку Шатун. – Сказано же: когда он дверь откроет…

– Да, может, уже и не откроет…

Зазвенели стекла в одном из не забранных решетками окон второго этажа – и вылетел из того окна мужик в одних трусах, костлявый и чернобородый, вылетел, отчаянно вопя и размахивая всеми конечностями, точно изо всех старался затормозить падение. Грянувшись о землю, мужик резко замолчал.

– Ну вот! – толкнул Зайца в плечо Шатун. – А ты боялся!..

Дверь открылась минуты через две. Меньшие дружинники и не увидели, как Костя сбежал по невысокому крыльцу – просто он вдруг оказался рядом. Он часто дышал, Костя, лицо его было чрезвычайно оживлено, а тело мелко-мелко, почти незаметно подергивалось, точно его хлестали постоянные, но несильные удары тока. В руках Костя держал помповое ружье с измятым, словно пластилиновым, стволом, – на металле даже вмятины от пальцев можно было разобрать. Он швырнул ружье далеко в сторону и кивнул парням:

– Давай за мной! – три слова слились в один шелестящий выдох, похожий на порыв ветра.

Заяц и Шатун рванули к открытой двери, взлетели по ступеням крыльца. В тесной и длинной прихожей по ковру, явно недешевому, но очень уж грязному, истоптанному, полз к выходу мужик, такой же чернобородый и полуголый, как тот, что вылетел из окна, только не костлявый, а тучный. Несколько толстенных золотых цепей позвякивали на жирной шее, на пальцах блестели золотые же массивные перстни. Правая рука чернобородого неестественно выгнулась в локте и волочилась за ним, как привязанная.

– Он стрелял! – догадался Шатун.

– Это барон ихний! – сказал Заяц. – Не узнал, что ли? Я его встречал в Туе пару раз, только не в таком виде, конечно… Глянь, золота сколько на нем! Неплохо живут ромалы…

– А чего бы им не процветать? – просвистел ускоренный голос Кости. Он, невесть как умудрившийся обогнать меньших дружинников, возник в проеме двери, ведущей, верно, в гостиную первого этажа, из недр которого лились заунывные женские причитания и детский испуганный плач. В руках Костя держал набитую чем-то шелковую наволочку, расцвеченную райскими птицами. – Торговля наркотиками – самый прибыльный бизнес изо всех существующих, это общеизвестно. Ладно, парни, слушайте меня… На первом этаже женщины и дети – я их в комнате закрыл, чтобы не мешали. Наверху – еще два мужика… не бойцы уже, дрыгаться начали, я их помял. Ваша задача: всех вывести за забор. Полностью территорию особняка освободить от людей. Каждый закуток проверьте, каждый уголок. Это важно. Понимаете, почему…

– Понимаем, – подтвердил Заяц. – А как с наркотой? Ее тут полно, к гадалке не ходи… Тьфу ты, нам и к гадалкам ходить не надо, их тут, гадалок этих, не меньше, чем дури.

– Наркоты в достатке, это да. Да еще открыто лежит, не боятся, черти… – голос Кости на последнем слове вдруг утратил шелестящую ускоренность, потяжелел; движения – только что неуловимо быстрые – стали медленными, даже какими-то скованными. – Как с наркотой, спрашиваете? Да никак… – он откашлялся и моргнул несколько раз, словно прогоняя заметавшиеся в глазах пятна. – Зачем она нам?

– Ясно, – кивнул Шатун. – Все сделаем, Кастет, в лучшем виде.

Костя покачнулся, оперся плечом о стену. Туго набитая наволочка теперь тянула его книзу, он с трудом удерживал ее.

– Выполняйте, – вымолвил он вовсе бесцветно и глухо.

Двинувшись к выходу, все так же, вдоль стены, шурша о нее плечом, он через несколько шатких шагов остановился. Как раз возле барона, который потерял сознание, не добравшись до порога всего пару метров.

– Тщательно проверьте территорию! – повторил он. – Как следует!

– Сделаем! – откликнулся Заяц.

* * *

– Ай! Ай! Грех тебе, начальник! – со слезами голосила дородная бабища, усилиями двух сержантов уталкиваемая в тесное нутро автозака. Густые чернющие космы бабищи хлестали сержантам по лицам, по плечам, и даже страшно становилось – того и гляди эти пряди вдруг оживут черными змеями и примутся, защищая хозяйку, душить полицейских. Золотыми полумесяцами мельтешили в черноте растрепанных волос, то выныривая, то пропадая, огромные серьги. – Ай! Ай! Грех тебе! Деньги брал, помогать обещал, а теперь что творишь?! Не будет тебе счастья в жизни, начальник!

Бабища явно работала на публику. И публика – собравшиеся подле разоренного особняка жители поселка – внимала с жадным удовольствием. Тот же, кому эти причитания адресовались, помалкивал, сидя в автомобиле, недовольно хмурился, наблюдая за происходящим через узенькую щелочку чуть опущенного стекла.

Капрал коротко хохотнул, шлепнув ладонью по крыше автомобиля, – так звучно, что укрывавшийся там заметно вздрогнул.

– Да что они платили-то тебе, товарищ полковник? – проговорил он, особо не заботясь, услышат его поселковые или нет. – Небось, копейки… То ли дело, Федорыч, я тебе плачу! Не обижаю, несмотря на то, что ты когда-то чуть руковода моего не пристрелил… Всех упаковали? – зычно вопросил он, оглянувшись в сторону автозака.

– Полна коробочка! – откликнулся один из сержантов, уперев колено в захлопнутую дверцу и провернув с лязгом ключ.