Защитники Русского неба. От Нестерова до Гагарина

Там он научился летать по-настоящему. «Вывозивший» инструктор одобрил первую посадку Аркадия и сказал, что он хорошо «чувствует землю». А после «провозных» полётов он дал ему старт и для первого самостоятельного. И вот Аркадий один в воздухе. Чувства, переживаемые им в тот момент, не забыть никогда. Что может чувствовать юный парнишка, один управляющий самолётом? Беспредельное чувство радости и сознание того, что ты добился своей мечты…

В ноябре 1937 г. 18-летним юношей он заканчивает программу обучения полётам на самолёте У-2 и по комсомольской путёвке направляется в Одесскую военную авиашколу.

«Многое с того времени стёрлось в моей памяти, но до сих пор перед глазами стоят первый старшина Чубанец, первые инструкторы Степан Харченко и Юрий Антипов — ныне Герой Советского Союза, первый командир отряда Шумейко и первый командир эскадрильи майор Печенко. Они сделали всё, чтобы в короткие сроки подготовить из нас лётчиков-истребителей…» — однажды вспомнит А.Ф. Ковачевич десятилетия спустя.

А ведь шёл 1937 г. Коснулся он и Аркадия Фёдоровича.

«В 1937 году уговорили меня вступать кандидатом в ВКП(б). Я говорю: "Слушайте, мне 18 лет. Зачем так рано я буду вступать?" Мне отвечают: "Ты знаешь, ведь ты летаешь на современном истребителе!" Уговорили. Кто будет давать рекомендацию? Командир звена, техник самолёта и комсомольская организация. Ну, я написал заявление. Идёт комсомольское собрание. Повестка дня: рекомендация курсанту такому-то. Моё заявление зачитали. Поднимает руку мой инструктор Харченко Степан: «Я против. Он был на контроле в НКВД». Оказывается, меня отстранили от полётов, потому что я первым в училище вылетел на И-16. Я вылетел, сделал несколько полётов и меня отстранили от полётов ничего не говоря. То ветер не такой, то самолёт не такой. То это не то… То в наряд меня. Так два месяца я гулял. Я говорю старшине: "Что ты меня всё время на посты гоняешь. Давай меня хотя бы в столовую отправь, чтобы я картошку чистил. А то всё время то стоянку охраняю, то ГСМ".

Пытался я узнать правду и у командира звена, и у комиссара. Но все мне говорили: "Не обращай внимания!"

Только в 1944 году, когда закончилась Крымская операция, я отпросился слетать домой к маме. Прилетел на родину, встретился с ней. Засиделись допоздна, всё наговориться не могли. И вдруг она спрашивает:

 — Сынок, у тебя были неприятности в 37-м году?

 — Да не было никаких. А что такое?

 — А меня каждый день в НКВД вызывали. Я каждый день в 9 часов должна была быть в дежурной. Всё расспрашивали, а кто ты, а где ты научился летать. Откуда ты появился?

У меня отчим два раза сидел. Я к нему ходил. Носил передачи. Кто-то донос написал. А когда учился в аэроклубе, мы были связаны с Кировоградской авиабригадой. Так там руководство менялось как перчатки. Учился в техникуме. Его директор, участник Гражданской войны без руки, беспредельно преданный власти человек, и тот был арестован и расстрелян».

В декабре 1938 г. А.Ф. Ковачевич с отличной аттестацией выпускается из авиашколы младшим лейтенантом. Для дальнейшего прохождения службы его направляют в 1-й отряд испытаний авиатехники 8 ГНИКИ ВВС.

Москву младший лейтенант невзлюбил как-то сразу. Получив назначение в Переславль-Залесский, в столице он кое-как с Киевского вокзала добрался до Ярославского и решил посетить Красную площадь.

«Как ехать я же не знаю. Надо к людям обратиться. Как ни обратишься, на тебя смотрят так, будто ты черти откуда взялся. Наконец, подошёл я к милиционеру и спрашиваю:

 — Слушай, служивый, ты хоть можешь сказать, как мне до Красной площади дойти!

Он-то мне и рассказал. Так я до неё и добрался. Доброжелательности я не почувствовал. Потом эта самая беготня какая-то. До этого я побывал фактически в трёх городах:

Кировограде, Одессе, Николаеве. Там размеренная, спокойная жизнь. Никакой толкотни. А тут из метро вылез и попал…»

За два с половиной года довоенной службы Аркадий Фёдорович семь раз участвует в воздушных парадах над Красной площадью Москвы и над аэродромом в Тушино.

А.Ф. Ковачевич: «В воздушных парадах я участвовал в 39-м, 40-м — дважды и в 41-м. И над Тушино участвовал. На 1 мая, в день Воздушного флота, в день Октябрьской революции. В общем, три парада в год.

Четыре раза был на приёме в Кремле как участник парада. Сейчас всё совсем по-другому в Георгиевском зале. Столы ставят просто. А тогда было буквой "П". Я сидел человек за десять от главного стола, где правительство было. Тогда сидя было, а не стоя, как сейчас. В общем, пришли, сели. Подождали немножко. Вышел Сталин, поздравил. Бокал взял, поднял: "За нашу славную авиацию!" Там Молотов что-то ему на ухо прошептал. А потом Сталин говорит. Тихо, правда, говорит: "Товарищи, я вас оставлю. Останется здесь Климент Ворошилов!" И ушёл в боковую дверь.

Сам Сталин запомнился человеком невысокого роста, но никаких отличительных примет не было. У него выдержка, спокойствие; без всякой позы. Обыкновенный человек.