Защитница. Любовь, ненависть и белые ночи

Он, во время поисков по кошелькам и карманам, вел себя несколько отстраненно, что удивило Шеметову: уж Олег Всеволодович точно был не жмот. На прямой вопрос мужчина смутился и промямлил, что, похоже, денег у него нет совсем из-за некоей незапланированной траты. (Будущее показало, что трата оказалась более чем обоснованной, но пока что герои находились в настоящем.)

Короче, купили два билета в купе.

Сели, получили постельное белье, даже совсем не влажное, как привыкла считать Шеметова. Нет, кое в чем сервис в нашей стране определенно цивилизуется.

Проводница сразу, только отъехали от перрона, принесла им крепко заваренный чай. Спросила, что еще хотят граждане пассажиры от имевшегося небольшого перечня удовольствий, и, уходя, неожиданно хитро подмигнула Ольге.

Шеметова даже сходила к ней, в служебное купе.

Теперь, когда они обе были в женском заговоре, Ольга спросила напрямик: можно ли чуть-чуть доплатить – на полную доплату денег не хватит, – чтобы остаться наедине с любимым мужчиной? Проводница ответила, что и доплачивать ничего не надо. В этот день ночной поезд всегда идет полупустой. Просто закроешь дверь и – вот оно, счастье.

«Или вот он, ужас. Как поймешь, коли никогда не пробовала?»

Для начала, сопровождаемые веселым взглядом проводницы, пошли в вагон-ресторан. За оставленные вещи можно было не беспокоиться – их ни у того, ни у другой не было.

В ресторане немножко ели, с учетом бедственного финансового положения обоих, и долго пили яблочный сок. Поезд успел даже постоять на первой остановке. А еще смотрели в окошко, за которым проносились нерасшифрованные темные пятна и электрические огоньки. Неизвестно, о чем думал Багров. Ольга же думала о возвращении в купе.

Ох, как страшно! Не будет ли она выглядеть глупой и неумелой? А если поезд затормозит и они свалятся с полки? В общем, страхов было гораздо больше, чем здравого смысла, да и откуда ему в такой ситуации взяться?

Назад возвращались по черным грохочущим тамбурам и по слабо освещенным пустым вагонам – все уже спали на своих полках. Дошли до родного, третьего вагона. Проводница еще бодрствовала, но теперь не пыталась лукаво перемигиваться с Ольгой.

Умоталась, поняла девушка. В поезде уже был вайфай, однако кипяток готовили по-прежнему в старомодном бойлере с огненным чревом, который надо было постоянно кормить углем.

Наконец дошли до своего купе.

Оно было незапертым. Странно.

Оказалось, ничего странного.

На левых нижней и верхней полках храпели два мужика, почти неразличимые в полутьме. Пустые полуторалитровые бутылки из-под пива на столике и пивной же, кислый, противный запах, заполонивший маленькое помещение, помогли Ольге дорисовать портрет попутчиков.

Он получался малосимпатичным. Тупые, скучные и пузатые.

А еще – с рогами и копытами. И с хвостами, от души довесила мужичкам Ольга.

Но ничего не поделаешь. Надо принимать жизнь такой, какая она есть.

И надеяться на будущее…

Деревня Заречье Дело близится к завязке

Десять лет после рождения мальчика все было тихо.

Анна Ивановна (теперь никто уже не называл ее Анькой) успокоилась и жила в тихой женской радости.

Дел по-прежнему был миллион, детей стало уже восемь – все разные, все любимые. Старшие основательно помогали по дому и хозяйству.

Виктор по-прежнему чинил все, что сделано человеческими руками, и не упускал ни единой возможности лишний раз понравиться своей Ане: будь то внеурочная подработка, или сбор лесных даров, или ловля рыбы сетями, которые надо заводить и вытаскивать в воде с температурой плюс восемь градусов. А уж как он ей нравился в мужском плане, лучше всего говорило количество их любимых детей. И молча надеялись, что на восьми не остановятся.

Про угрозы участкового потихоньку стали забывать.

Сам он сильно заматерел, пузо понемногу начало закрывать колени.

Дом построил огромный, благо отжимание денег у местных мелких бизнесменов не только не сократилось, но и возросло.

Да и не только у мелких: богатые лесники и автотранспортники тоже старались дружить с проникшим во все местные щели ментом, не говоря уж о колхозном начальстве. Прежний председатель Мирон Андреевич два года как переехал на деревенское кладбище – поздно обнаружили рак. Его место занял колхозный агроном, молодой парнишка, недавно после вуза. Он восторженным щенком ходил за многоопытным майором Куницыным. В общем, в деревне теперь было не два центра власти, а, по большому счету, один.

Народ не протестовал. И потому, что исторически привык безмолвствовать. И потому, что власть Куницына, хоть и близилась к диктаторской, не была безумной. Тем же обложенным данью коммерсам Алексей Васильевич выстраивал реальную крышу. Настолько реальную, что четыре года назад залетные бандюки, приехавшие щипать любинских торгашей, как-то взяли и бесследно исчезли.

Впрочем, особо их никто и не искал. Нету тела – нету дела. А местные болота могут бесследно поглотить тысячи бренных тел.

В личной жизни у мента тоже ничего не поменялось.