Заскар.

Было ясно, что мой прямой подход к делу насторожил их. Ведь большинство монахов впервые видели иностранца, и, конечно, было неуместно просить их показать старые книги — священное наследие и тайну монастыря! Все буддийские книги вне зависимости от их содержания считаются святыми, и поэтому их укладывают в кумирнях выше статуй. Перед чтением монахи благоговейно прикладывают их ко лбу — этот жест равнозначен благословению. Все, что относится к истории, здесь считается «совершенно секретным». А тут вдруг появляется язычник со странными повадками, с голыми волосатыми ногами и мокрыми носками, торчащими из карманов. В глазах благочестивых и ученых монахов я выглядел бродягой. Кроме всего прочего, у меня были «желтые» глаза (так называют в Гималаях светлые глаза) и красный нос — явление совершенно необычное в Заскаре. Триста километров пыльных троп, которые остались позади, не могли придать мне и моей одежде идеального облика человека, которому пхуктальский монах тут же вручит сокровища монастырской библиотеки. Настоятель был в отъезде, а для его заместителя я был неизвестно откуда взявшимся чужеземцем.

— Нет, — сказал он, — у нас нет книг, о которых вы говорите.

Обведя взглядом лица окружавших меня монахов, я понял, что настаивать бессмысленно. И даже Нордруп, который был и упрямее и хитрее меня, поостерегся присоединиться к моим требованиям. Он лишь скромно спросил, можно ли посмотреть статуи в кумирнях монастыря. Монахи с радостью согласились. Они очень гордились своими статуями и священными фресками, которые, по их мнению, обладали различными чудесными свойствами. Нас ввели в большой зал, где сидящие в два ряда монахи жевали цзамбу в паузах между чтением стихов «Ганджура». Наше появление вызвало некоторое оживление.

Я с любопытством осмотрел статуи алтаря и фрески. Некоторые из них были, по-видимому, не очень древними, больше всего меня заинтересовали тщательно отделанные и явно старинные скульптуры животных, размещенные позади сидящего Будды. Этот ансамбль напомнил мне древнюю кумирню Лумпо в Карше и святилища Алчи в Ладакхе. Я сделал несколько фотографий и перешел в кумирню под аркой грота. Первый этаж был заполнен массой вещиц — статуэтками, масками, книгами. Там же стоял макет мифического дворца, описанного в ламаистских книгах, и громоздились старые барабаны с изогнутыми палочками и суровые божества на лошадях, львах и ослах, окруженные пламенем свечей. Все эти вещицы были изготовлены из обожженной глины и раскрашены в яркие синие, желтые и зеленые цвета.

В кухне мне поведали историю происхождения монастыря. Нашли эту пещеру три индийских мудреца; когда они там поселились, появился лама Чансен Черап Зампо, который предложил заложить здесь монастырь. Они ответили, что пещера слишком мала, и тогда лама совершил чудо: стены грота раздвинулись, и он принял свой нынешний облик.

По другой версии, монастырь основал Ричен Зампо. Этот лама способствовал обновлению буддийской религии в Гугэ и ее распространению на Западном Тибете в XII веке. Факт основания им Пхуктала тем более вероятен, что он заложил и другой монастырь, в Рипчу, в верхнем течении реки Заскар. Я склонен думать, что громадная пещера была святым местом еще в глубокой древности, хотя здесь нет скульптур доламаистского периода. Но я видел чудесные фрески очень древнего происхождения в боковой кумирне, немного в стороне от пещеры. Они напомнили мне сходные фрески XII века, которые видел в монастыре Алчи. Их, вероятно, можно отнести к наиболее древним в гималайском мире. Я детально осмотрел рисунки и сделал фотоснимки, понимая, что для серьезного изучения Пхуктала или любого другого крупного монастыря нужно несколько недель, если не месяцев.

В кумирне с древними фресками молодой монах отвел меня в сторону и попросил перевести надпись. Это была надпись по-английски на плите из местного темного камня:

Кереши Цчома жил здесь в 1825–1826 годах.

Пионер тибетских исследований.

Этот камень был идентичен тому, что фигурировал на фотографии Эрвина Бакти, которую мне показал князь Зангла. Кереши действительно провел часть зимы в Пхуктале, а затем жил в деревне Тетха. Можно только сожалеть, сколь мало сведений о своей деятельности и о тех местах Заскара, где он побывал, оставил этот молодой венгр.