Засланец

Он не заставил себя ждать. Легкий шорох, и в «люксе» все как будто по-прежнему. Я постоял несколько минут у открытого окна, вдыхая морозный воздух, потом притянул створки и вернулся в постель.

Беглец лежал под койкой тише мыши. Кажется, даже не дышал. Правда, скрежет пружин заглушал и более громкие звуки.

Я невольно вспомнил Тину и наши с ней ночи. С женщинами мне не везло. Видимо, они интуитивно угадывали во мне модификанта. Скоротечные связи утомляли. Правда, всегда можно спуститься в Тоннельный город, где найдутся развлечения на любой вкус, но… Для призрака, которого никто не ждет, родина становится абстрактной идеей. За нее можно бороться, за нее можно даже умереть, но любить нельзя… Призраку по кличке Дым не к кому было возвращаться. Как ни странно, эта удивительная женщина, скилла, что-то пробудила во мне. Я еще не понял, что именно, но уже скучал по ней и тревожился за нее. Завтра расспрошу Хтора, может, он что-то знает о Тине…

…За окном стояла непроглядная темень, только отмахивала белыми перьями метель.

Мира и Бор сидели за столом, покрытым изрезанной клеенкой, гремели оловянными ложками в консервных банках. Завтракали.

Я сделал вид, что шарю под койкой в поисках ботинок, хотя сам вчера поставил их сушиться под батарею. Скилла под койкой не было. Ушел. О чем это я хотел его спросить?..

– Жрать будешь? – осведомился Бор. – А то идти пора.

– Бор обещал мне сапожки купить! Теплые! – радостно сообщила Мира, сияя вымазанными тушенкой щеками.

– Ага, из шкуры стыдливца! – отозвался Бор и заржал.

– Ты же обещал! – взвизгнула его подруга. – Шептал: сапожки куплю, не ломайся. Обманывал, что ли?!

Глаза Миры полыхнули дьявольским огнем, маленькая ручка с грязными обломанными ногтями нырнула за пазуху. Боров прекратил ржать, отодвинулся от стола.

– Ну-ну… не дури, девка, – пробормотал он. – Обещал – значит, куплю… Айда, прошвырнемся по лавкам…

Мира, настроение которой менялось, как погода весной, кинулась ему на шею.

Мы вышли из ночлежки, гордо именующейся гостиницей. Густо валил снег. Редкие фонари мутными полукружиями пятнали заметенную мостовую. Зевая и поеживаясь, мы двинулись вдоль улицы. Похоже, мы направлялись в Торговые ряды. Мне было все равно, куда идти. Я потерял нить поисков. Единственная надежда была на загребущие чешуйчатые лапы Карра Ящера. Ведь если моя интуиция чего-то стоила, этот пожираемый раком торгаш не упустит приблуды. И тогда ему придется кое-что рассказать. Тень-Крот регулярно покупал у Карра всякую мелочь. Если парни Ящера убрали Крота, торгаш скрыть этого от меня не сможет.

В отличие от прочих улиц Котла-на-Реке, Торговые ряды были щедро освещены. Мигали неоновые трубки рекламы, витрины сияли, как аквариумы, бегущие огоньки озаряли вывески. Мира мгновенно прилипла к витрине, где красовались женские сапожки.

– Вот эти хочу, Бор! – заканючила она. – Зеленые, с цветочками… Ну пожалуйста…

– Да они небось десять монет стоят! – заартачился Боров. – Зачем они тебе в лесу-то? Перед шерстнями выпендриваться…

– Ах ты! – возмутилась девица. – Как за сиськи хватать, ты тут как тут, а как сапожки купить, тебя не упросишь. Да лучше бы я со Странным легла, чем с тобой, жмотом!

– А-а-а, Жнец с тобой, – сдался Бор.

Он обернулся ко мне, сунул в руки рюкзак с кругляшом.

– Побудь здесь, – пробурчал сурово. – Куплю ей эти жижонкодавы. А то чиркнет ножичком по яйцам, с нее станется…

– Только быстро, – буркнул я. – Из-за твоих яиц я свои морозить не собираюсь. В кабак загляну, пивка выпью.

Бор кивнул и с обреченным видом поплелся за Мирой, которая уже шмыгнула в лавку.

Я приладил рюкзак на спину и потопал к ближайшему питейному заведению.

Но не успел сделать и десяти шагов, как ловкие руки сдернули с моего плеча карабин, а другие, не менее ловкие и сильные, впихнули в темный проулок. Я не сопротивлялся – все шло, как должно.

– Не рыпайся, дикарь, – сказал кто-то сиплым голосом и тычком в грудь отшвырнул меня к стене. К морозной свежести примешался запах перегара пополам с чесноком. – Сейчас мы прогуляемся в теплое местечко, и ты там развяжешь язычок… А не развяжешь – поможем!

В тусклых отсветах, проникающих с улицы, блеснул клинок «мотылька».

Ясно, прыщавый юнец верховодит среди подручных Ящера. За мной торгаш прислал всего троих: двое отрезали пути к отступлению, а третий выписывал клинком замысловатые фигуры перед моим носом. Выходит, Карр не считает меня особенно опасным. Очень хорошо.

– Я все понял, братва… Сделаю, что скажете, только не убивайте…

– Давай, шевели мослами!

Юнец оторвал меня от стены и пинком отправил вдоль проулка. Загребая подошвами снег, я двинулся в «указанном» направлении. Шли мы недолго. Скрипнула дверь, на снег выпал прямоугольник света.

– Сюда!

Я вошел в узкий затхлый коридор, оканчивающийся деревянной лестницей. Отворивший дверь громила, габаритами два на полтора, посторонился, пропуская меня.

– Патрик! – обратился он к прыщавому басом. – Хозяин велел тебе и твоим корешам ждать в «Осьминоходе»…

– Как скажешь, – пробурчал тот. – Дикарь – теперь твой геморрой.