Засланец

Прежде чем покинуть подвальную лабораторию Тени, я должен был решить проблему вивария. Выпустить тварей на волю было немыслимо. Оставить их здесь – не слишком гуманно. Боцмана больше нет, кто будет их кормить и чистить клетки? Был только один способ, надежный и в меру гуманный. Газ. У входа в виварий я заметил несколько баллонов с хлором. Тут же висел костюм химзащиты с противогазом. Не теряя времени, я облачился в резиновый скафандр, взял баллон, снабженный специальным распылителем, и вернулся в виварий.

Его обитатели почуяли беду. Завозились, заметались в клетках. Раздался вой и визг. Я повернул кран и направил раструб распылителя на узилище одноруких приматов. Мутные облака хлора затмили тусклый свет лампы. Через десять минут с результатами биологических экспериментов Дэна Крогиуса было покончено. Со всеми, кроме тюльпана, приникшего к моей руке.

Покончив с этим грязным делом, я бросил на пол опустевший баллон и вышел из вивария, плотно притянув дверь. Через несколько минут система очистки уберет смертоносный газ из воздуха. А пока стоило отыскать в лабораторных журналах Тени записи, касающиеся убивающего цветка. Надо же узнать, как им пользоваться. Сколько раз поливать за день. Журналы лежали в ящике письменного стола, что стоял между автоклавом и холодильником. В третьем журнале я обнаружил подробное описание свойств и особенностей «лабораторного организма Дельта-13».

Оказывается, тюльпан плевался собственными семенами, которые пробивали покровные ткани жертвы, проникали внутрь и провоцировали критическое повышение температуры. В инфицированном таким образом существе закипали все жидкости. За считаные секунды жертва превращалась в перегретый паровой котел.

В журнале Крогиус подробно расписал свойства «Дельты-13», но читать было некогда, и я решил захватить записи с собой.

Я тщательно запер все двери в подвальном убежище Тени. Нашел распределительный щит, обесточил вентиляцию и освещение. Боцман мертв, и некому больше поддерживать беспрерывную работу всей этой техники. Поднявшись в сарай, я завалил хламом люк.

Оставалось еще одно немаловажное дело.

Лопата и кирка обнаружились здесь же, в сарае. Я снова натянул робу садовника, вышел в мокрый сад. Осмотрел клумбу.

Пожалуй, если аккуратно снять слой почвы, стараясь не повредить корни цветов…

Часа два я работал в поте лица, как заправский садовник. Продрог до костей, вымазался по уши в черноземе, но, когда взошло солнце, клумба приобрела почти прежний вид. По крайней мере, глядя на нее, мало кому могло бы прийти в голову, что под этим цветочным разнообразием покоится старый речник. В обнимку с чудовищной королевой…

…Швейцар «Золотого Стрекуна» не сразу узнал в мокром и помятом гуляке постояльца номера «люкс», но серебряный чекан освежил его память. Я ввалился в вестибюль, потребовал у портье ключ.

– Что с вами случилось, сударь? – встревожился портье. – Мы уже не знали, что и думать. Хотели заявить в полицию о вашей пропаже…

– Все в порядке, любезный, – пробормотал я. – Я лишь немного продрог. Горячая ванна, махровое полотенце и глоток чего-нибудь крепкого вернут меня к жизни.

– Слава Ктулбе! – выдохнул портье. – А то у нас тут Жнец знает что творится…

Я насторожился.

– Что творится?

– А вы не слыхали?.. Девушку вчера ночью зарезали. Басю из «Розового Светоноса». Красивая была, хотя и легкомысленного поведения…

– Кто же это ее?

– Да был один… – продолжил портье, не сводя с меня глаз. – Любовник и телохранитель в одном флаконе. Кличка Шерстень. Премерзкий тип… Говорят, из ревности…

– Арестовали мерзавца? – вяло поинтересовался я.

Портье махнул рукой, заляпанной чернильными пятнами.

– Какое там… Настигла кара Ктулбы. Нашли под лестницей со сломанной шеей. В руке этот жуткий нож-мотылек, сам весь в крови… Оступился, видать, или пособил кто…

Я мысленно увидел эту лестницу. Шаткие перила. Хлипкие ступени, загаженные нечистотами. Немудрено с такой сверзиться. Ладно, мне повезло, что это произошло вчерашней ночью, а не позавчерашней, когда я был c Басей…

От усталости я не сразу сообразил, что словоохотливость портье вызвана отнюдь не тревогой о судьбе платежеспособного клиента. В глазах этого почтенного обывателя я, несомненно, выглядел подозрительно. Гостиничные портье нередко служат добровольными полицейскими осведомителями, а то и штатными. Но в тот момент я ни о чем таком не думал. Сгреб без лишних слов деревянную грушу с ключом со стойки и направился в номер.

Заперев дверь, я содрал с себя мокрое тряпье. Тюльпан уже прижился на предплечье. Ворсинки, что покрывали его стебель, удлинились и нечувствительно, сквозь поры, проникли мне под кожу. Мы стали одним целым с этим смертоносным симбионтом. Я ощущал его теневое присутствие в собственном сознании, но не испытывал от этого ни малейшего дискомфорта. Тюльпан не мешал мне, а я – ему. Мои соки стали ему пищей. А его семена – моей защитой.

Я подхватил с пола грязный пиджак, вытащил из его кармана записи Тени. Страницы, вырванные из лабораторного журнала, были сложены в несколько раз, я торопливо развернул их и уселся поближе к свету.