Заснеженный рояль

— Мы же разбудили Эхо! — удивленно воскликнула Гайя и, как и эйо, замерла, вслушиваясь в тишину.

Александр тоже подошел к двери — откуда-то сверху доносились звуки прекрасной мелодии.

— Соловьев-Ветров «Снег», — прошептала Гайя.

— Напрасно беспокоитесь, — сказал Амброзий. — Эхо уже разбужено музыкой, и, когда она звучит, эхо молчит, а потом засыпает.

— С каких это пор у вас в горах появилась музыка? — спросила Гайя.

— С недавних, — ответил Амвросий. — Если не считать, конечно, птичьих трелей.

— Я хочу увидеть пианиста, — ринулся Александр из пещеры. — Он так вдохновенно играет…

С каждым разом все лучше и лучше, — одобрительно покачал головой эйо. — Следуйте за мной.

15

Даже если бы эйо не вызвался показывать дорогу, звуки музыки все равно привели бы Александра и Гайю на вершину соседней горы, еще более мощной, чем та, на которой Амброзий растворял свое эго в радостном кружении мыльных пузырей.

Пианисткой оказалась седовласая женщина.

Она сидела спиной к подошедшим в окружении эйо, самозабвенно слушавших ее.

Похоже, артистка не готовилась к концерту специально, а просто выбралась в горы, где случайно увидела рояль.

Тот самый белый заснеженный рояль.

Александр сразу узнал его, а Гайя до неприличия сосредоточенно рассматривала концертный инструмент и пианистку, играющую на нем в окружении облаков.

Играла она виртуозно.

Пианистка вдохновенно помотала головой, повернулась на мгновение к зрителям вполоборота.

— Она ведь не из эйо? — обратилась Гайя к Амброзию.

Он помотал головой.

Александр наморщил лоб и вдруг вспомнил. Майя Карповна!

— Я узнал вас! — почти закричал он и, растолкав локтями эйо, оказался возле пианистки.

— Мы встречались в Горелом лесу. Или как он здесь у вас называется? В лесу, где много черемухи…

Александр наморщился.

Пианистка продолжала играть и не обращала на него внимания.

Ее мысли были, видимо, там же, где мысли Амброзия, когда он пускал пузыри.

Но Александр продолжал:

— Вы были еще с собакой, белой такой болонкой.

Она увязалась за мной, и мне пришлось забрать ее с собой в таверну, а сейчас за ней приглядывает Ардалион.

— Какой еще Ардалион? — оторвалась от клавиш пианистка.

— Хозяин таверны.

— Значит, у него теперь моя Изабелла?

— Я зову ее Милашка.

— И она откликается? — ревниво спросила хозяйка болонки.

— Да. Но она очень скучает по вам, ищет вас повсюду.

— Ах! — встала из-за рояля пианистка. — Спасибо, что позаботились о ней. Я совсем забыла о своей Изабелле. Это все он! — гневным взглядом женщина указала на рояль, как будто он был живым существом. — Я села за него и забыла обо всем на свете, затерялась во времени и пространстве. Я поселилась поблизости в пещере и, пожалуй, еще немного, и я стала бы эйо, но только как там без меня моя Изабеллочка?

— Ничего, теперь вы можете вернуться к ней, а я… а я вернусь в свой мир.

Эта мысль была такой простой и неожиданной, что Александр засмеялся.

— Я вернусь в свой мир, — с наслаждением повторил он и вдохнул воздух вершин полной грудью.

Все просто, и его безумное и, как в конце концов оказалось, даже весьма приятное путешествие-приключение заканчивается, осталось только сесть за рояль, сыграть ту самую мелодия, и она вернет его обратно.

— Концерт окончен? — разочарованно переглядывались эйо. Возмущено было и Говорящее Эхо тем, что кто-то бесцеремонно прервал игру.

Мелкие камешки, предвестники больших проблем, полетели с вершин.

— Я продолжу концерт, — объявил Александр. — Кстати, кого вы играли?

— Соловьева-Ветрова, кого же еще!

Дама охотно уступила Александру место за роялем.

Ей не терпелось увидеться с Изабеллой, оставшегося у какого-то там Ардалиона.

Александр сделал шаг назад и обернулся.

Ему вдруг стало немного грустно от того, что сейчас он навсегда покинет этот странный, но по-своему прекрасный мир, в котором живет эта необычная, как ожившая музыка, женщина.

Гайя смотрела на него теперь с легким беспокойством, догадываясь, что его что-то волнует.

— Скоро я покину ваш мир навсегда, но прежде мне хотелось бы сделать что-нибудь хорошее для вас, — вздохнул музыкант.

Александр вспомнил, что в кармане у него ждали ни то особого случая, ни то сильного обострения аллергии два билета на концерт Игнатия Скрипичного.

— Как вы относитесь к скрипке? — спросил Александр.

— Прекрасно, — ответила Гайя. — Она всегда меня спасает от аллергии на черемуху.

Беспокоило Александра и кое-что еще… Как будет звучать он в компании Соловьева-Ветрова, которого, видимо, по праву все считают великим композитором…

Собственное творчество показалось вдруг Александру еще меньше, невесомее, мыльным пузырем поднялось и разлетелось над головами…

Эхо принялось угрожающе сотрясать горы.

Не смея взглянуть в глаза зрителей, боясь прочитать разочарование во взгляде Гайи, Александр оборвал едва начатую им мелодию, сочиненную им незадолго до того, как он оказался в этом мире.

Что ж, композитор он, конечно, по сравнению с Соловьевым-Ветровым неважный, но и ему есть чем удивить Говорящее Эхо и эйо, и Гайю.

Он удивит их Моцартом и Бетховеным, Чайковским и Свиридовым.