Заставь меня любить

— Да, я была тогда не права, но ведь мы могли бы поговорить еще раз, почему ты не стал слушать меня в больнице? Почему не позвонил после? — срывающимся голосом говорю я.

— Я звонил. Ты была уже недоступна. Видимо, к тому времени укатила в свою Канаду, — грубо произносит он. И, кажется, что больше нам нечего выяснять, но следующим вопросом Влад поражает меня в самое сердце. — Я хотел узнать только одно, почему ты сделала аборт?

Глава 17. Влад

Я пристально смотрю на выражение лица Есении, и в ее глазах отражается непонимание, удивление и сомнение, судя по всему, в моем вопросе. Девушка часто хлопает ресницами, но не произносит абсолютно ничего. Зато в моей голове проносится целая тьма мыслей, почему моя бывшая сводная сестричка не может ответить на вопрос. Вероятнее всего, она судорожно пытается найти хоть какие-то оправдания, но по факту что тут скажешь?!

— Нечего сказать? — спрашиваю я, продолжая испепелять девушку взглядом. — Есения, это был не только твой ребенок, но и мой. И право голоса у меня было. Если тебе не нужен был этот малыш, то я бы воспитал сам. Как ты могла так поступить?

Она по-прежнему молчит, опускает глаза вниз и отрицательно машет головой. Хочется вытрясти из нее правду, встряхнуть как следует за то, что сделала, но мои ноги будто прирастают к земле, и я не могу пошевелиться.

— О чем ты вообще говоришь, Влад? — после длительного молчания, наконец, произносит она. — Я тебя не понимаю.

— Не понимаешь? — переспрашиваю я, не отводя пристального взгляда.

— Да, я не понимаю, что ты имеешь в виду. И откуда ты узнал об этом? — Есения поднимает на меня глаза, в которых читается недоумение.

— Разве это важно? — раздраженно говорю я.

— Влад, это какой-то бред. О каком аборте ты говоришь? Я не делала никаких абортов, — твердым голосом произносит она.

— Зачем врать спустя столько лет, Есения? — грубо задаю вопрос, потому как ее недоумение раздражает. — Я не готов играть в твои игры и сейчас.

Она смотрит на меня так, будто видит впервые. Девушка набирает воздух в легкие, чтобы что-то ответить, но телефонный звонок срывает момент.

— Милый, где вы? — голос Кристины звучит грубо. — Через две минуты мы должны начать съемку.

— Мы подъезжаем, Крис. Не волнуйся, успеем, — быстро говорю я и сбрасываю вызов, не слушая ее возмущения в свой адрес. — Нам пора. Идем.

Есения мгновенно разворачивается и пулей направляется к автомобилю. Разговор не окончен, но учитывая, что мы действительно опаздываем, я даю девушке фору.

— Есения, — я глушу двигатель и поворачиваюсь к ней. — Мы еще вернемся к этой теме. И пока ты не дашь мне внятный ответ, по какой причине ты скрыла от меня свою беременность, я не дам тебе жизни. Ты не имела никакого права на такой поступок. А теперь выходи из машины и сделай свою работу качественно. Тебе за это платят, в конце концов.

Есения снова не отвечает ничего, и, честно говоря, этим вызывает недоумение. Девушка выходит из машины и быстрым шагом направляется к огромному зданию.

Я захожу внутрь и первым делом в глаза бросается тяжелый взгляд моей супруги. Она недовольна, но меня мало это интересует. На эту фотосессию я соглашаюсь только из-за своих корыстных побуждений.

— Ну, наконец-то, Влад! — недовольным тоном восклицает Кристина. — Уже как пять минут должна идти съемка.

— Крис, успокойся! Ничего страшного не случилось, — серьезно говорю я. Есения судорожно роется в своей сумке. Девушка нервничает, и это невозможно не заметить.

— Есения, все в порядке? — моя супруга поворачивается лицом к Есении и пристально следит за ее действиями.

— Да, Кристина, все отлично. Начнем? — Есения старается сохранять спокойствие, которое дается ей с большим трудом.

— Давно пора, — грубо произносит Кристина, после чего направляется к огромной циклораме.

Я никак не могу взять себя в руки. Если бы не телефонный звонок, Влад бы уже был в курсе того, что у него есть дочь.

Я до сих пор пребываю в шоковом состоянии от того, что он считает, будто я сделала аборт. Никогда и ни при каких обстоятельствах я не пойду на такое. И не пошла бы. Но что-то ведь заставляет его думать именно так. Остается выяснить.

Я смотрю на парочку через объектив своего фотоаппарата, но даже он не защищает меня от тяжелого взгляда Беркута. Я знаю, что разговор еще не окончен. И четко понимаю, что как только Влад узнает правду, его реакция будет не самой спокойной.

— Влад, положи руку на талию Кристине, — говорю я. — Кристина, голову чуть выше.

Они послушно выполняют все указания, и фотографии получаются идеальными. Но проблема в том, что в них нет места улыбкам или нежным чувствам. В них будто нет жизни. И только в момент съемки я замечаю, что между этой парочкой что-то не так. Конечно, я могу ошибаться, но в моем понимании любовь выглядит несколько иначе.