Заставь меня остановиться

— Прощаю «козла», только потому что тебе плохо. Утром будешь просить прощение.

— До утра я не доживу, — бормочу я.

— Да прям. Скоро полегчает, — вновь поливает меня водой.

— Мне кажется, я теряю сознание.

— Ты точно ничего не употребляла кроме того, что тебе налили? Аня!

— Нет. Я никогда не пила, может поэтому мне так плохо?

— Черт, сейчас я даже поверил тебе. Наверное, старею.

— Вы, конечно, старый, но не настолько, чтобы…, — договорить я не смогла, просто потому что в этот момент поняла, что теряю сознание. И если бы не хлопок по щеке, точно бы отрубилась.

— Больно!

— Ну было бы странно, если бы тебе понравилось.

В следующий момент, Лукьянов поливает мой затылок и лицо реально холодной водой, так что я прихожу в себя.

— Ааа, ты больной что ли? Чо ты творишь?

— Ну вот — полегчало, раз бьешься.

Сама не заметила, как подняла руки.

— Всю рвоту с твоих волос я смыл. Дальше ты снимаешь с себя белье, и я даю тебе халат. В мокром белье на кровать не пущу.

— Я не смогу.

— Значит его сниму я.

— Да прям щас. Вы и так видели то, что вам не полагается.

— Приступы целомудрия оставь для кого-нибудь другого. Давай раздевайся.

Не знаю в какой момент мне стало немного лучше. Тогда, когда Лукьянов вышел из ванной или в момент, когда у меня получилось приподняться с бортика ванны и стянуть с себя трусы. Я не парализована, это просто дикая слабость. С лифчиком все оказалось труднее. Он никак не хотел поддаваться.

— Он расстегивается спереди, — резко поднимаю голову на стоящего с полотенцем Лукьянова.

— Вон отсюда! — вскрикиваю я, сама не узнавая свой звонкий голос. Хорошо хоть трусы лежат на бедрах, прикрывая меня.

— Ты часом не забыла, что находишься в моем доме?

— Тогда отвернитесь!

Лукьянов задергивает шторку, я же расстегиваю лифчик, застежка которого действительно располагается спереди.

Подставляю лицо под струи воды и, опершись рукой о стену, пытаюсь встать.

— Подайте, пожалуйста, полотенце.

На удивление шторку мне никто не отодвинул и не опозорил. Я схватила одной рукой протянутое полотенце и быстро притянула к себе. А в следующий момент Лукьянов таки открыл шторку.

— Давай не дури, — грубо пресекает мои попытки обернуться полотенцем и сам своими лапами затягивает его сзади. Зажмуриваю глаза, когда понимаю, что он поднимает меня на руки. В этот момент меня снова дико затошнило, так, что я забыла о том, что Лукьянов несет меня на руках.

Он укладывает меня на постель и тут же бросает рядом со мной белый махровый халат.

— Закрывай свои сокровища. У тебя на все максимум три минуты.

Не знаю, что меня больше удивило. То, что постель застелена новым бельем или то, что он не стал меня позорить переодеванием при нем.

* * *

— А что там? — указываю взглядом на капельницу.

— Крысиный яд и физраствор, — спокойно отвечает Лукьянов, обрабатывая мою кожу спиртом. Козел. Однако этот самый козел попадает в вену с первого раза, а не ковыряется в ней как некоторые. А чего уж греха таить, вены у меня никудышные.

— И все же?

— Ты ж все равно ничего не знаешь, Ань. Тут даже троллить тебя не надо.

— Вы сейчас признались, что троллили меня?

— Ну разве что немного.

— Откуда у вас штатив для капельницы дома?

— От верблюда.

— Вы думаете, в стакане что-то могло быть кроме алкоголя? — не унимаюсь я в попытке разговорить его.

— Возможно.

— А кто вам Егор?

— Третья вода на киселе.

— А если точнее?

— Троюродный племянник, — спокойно отвечает Лукьянов, откинувшись в кресле.

— А где он?

— Видимо, поехал дальше бухать. А ты не подскажешь, почему бабы такие дуры? — резко меняет тему, уставившись на меня.

— Думаю, это вам подскажут бабы и дуры, — и когда я произнесла «дуры» у меня резко закружилась голова и, если бы не мое лежачее положение, я бы точно рухнула. Да что со мной происходит? Голова едет. И, кажется, я опять теряю сознание. Лицо моментально покрывается холодным потом. Мне нечем дышать. А в следующий момент я получаю очередной хлопок по щеке.

— Зачем вы меня бьете?

— Я не бью, а привожу в чувство.

— Когда я приду в себя, я отобью вам щеки так же, как и вы мне. Я помню уже трижды. А если у меня будет синяк, папа вас убьет.

— А папа-то где сейчас? Знает вообще, что дочура наклюкалась и, возможно, нажралась какой-то дряни в незнакомом доме? Ой, подожди, он же на отдыхе. Или все же лежит и лечится после болезни Лайма?

— Отдыхает после болезни Лайма.

— Ишь какой хитрый пенсионер. Мне действительно стоит бояться грибника, которого укусил энцефалитный клещ, а ему хоть бы хны.

— Бойтесь, бойтесь.

— Боюсь, боюсь. Пойду помолюсь. Отче наш, что там дальше?

— Вы отвратительный человек. Врач может и хороший, но человек… нехороший.

— Истину глаголешь, дочь моя. А теперь закрой рот.

— Я смотрела видео, как после какого-то алкогольного напитка, девушка осталась инвалидом. Ни говорить, ни ходить нормально не могла.

— Ну говоришь ты замечательно. И много. Как типичная баба. Трещишь и трещишь.

— Мужчины еще большее трепло, чем женщины. Сплетники, перебирающие женщинам кости.