Заставь меня остаться (СИ)

Крови много. Убитых слишком много для той территории, где мы находимся, но я постепенно скидываю перенапряжение, выходя из этой комнаты. Дверь в другую открыта. Сейчас мне неинтересен Игнатов-старший, мне плевать, как он умер.

Мне не плевать на Алику, которую один из моих людей усадил на кровать.

Живая.

Блядь! Живая она! И уже в безопасности! Надеюсь, не успела увидеть то, что творилось пару минут назад!

— Дмитрий Игнатов смог уйти, за ним приехала его охрана. Нас слишком мало, чтобы было ввязываться в перестрелку. Я был занят охраной Алики Владимировны, вы с Трофимовым и Велесовым зачищали тех двоих, один наш охранял путь отхода, один — осматривал территорию. Потому Игнатов смог вырваться, и…

Мне плевать. Сейчас — плевать.

— Машину подгоните ко входу, — бросил я, и опустился перед Аликой. — Аля, как ты, любимая?

Обнимаю её. В больницу надо везти. Много что нужно сделать, только пару секунд бы мне, чтобы еще крепче обнять, чтобы убедиться — со мной, живая!

— Прости меня, ладно? Никогда больше… вообще никогда… теперь в безопасности будешь, дома. Никто не приблизится! Аля… Алечка…

— Мне нужно в больницу, Марат, — устало, хрипло произнесла Алика, и я отпустил её на секунду.

Сломали? Я всё исправлю! Всё-всё! Слишком многое для одной Алики случилось! А сейчас не время мне расклеиваться, давать обещания, обнимать. Всё потом, действительно нужно в больницу.

Поднял её на руки, и быстро вышел из комнаты.

— Закрой глаза, и не открывай, пока не скажу. Закрой, ладно?

Я убедился, что Алика меня послушалась, и выбежал из дома с ней на руках. Она не увидела трупы в коридоре, на кухне, во дворе. Надеюсь, её вывели раньше, чем раздался первый выстрел в комнате, где её держали.

Усадил в машину, развернулся, и поехал обратно в город.

— Можешь открыть глаза, — сказал тихо. — Аль, что болит?

— Всё болит.

— Аль…

— Спасибо что приехал, Марат, — перебила она тихо.

Бросил на Алику короткий взгляд. Нет, она не сломалась. Говорит безэмоционально, не трясется в рыданиях — это плохо, конечно, но глаза выдают её. Там шторм. Не превратили её в куклу!

— Прости, что я так долго.

Алика не ответила. Завозилась, и всхлипнула вдруг.

— Что?

— Крови нет. Я боялась… боялась, что увижу между ног кровь, не смотрела даже. Её нет.

— Скоро будем в больнице, — пообещал я. — Поговори со мной. Тебя… били, — произнес с усилием, снова взглянув на её опухающую щеку, разбитые губы, и… это следы удушения на шее?!

Блядь…

— Меня хотели убить, снять видео, и отправить его тебе. Чтобы ты из себя вышел и перестал быть осторожным. Били? Пнули по лицу, потом я не помню, сознание потеряла. Но болит всё тело. Скоро приедем?

— Скоро, моя хорошая. Тебя только били?

— Не насиловали, если ты об этом. Я… знаешь… — Алика нервно, хрипло хохотнула, отряхивая с лица засохшую кровь, — я так взбесилась из-за съемок. Что меня убивать будут, снимая это. Что убьют не за то что я сделала, а чтобы другого разозлить! И я камеру разбила! Могла к двери побежать, попытаться спастись, а я ногой… по камере… а потом, Боже, потом я этому убийце в глаз зубочистку загнала, представляешь? Он меня душил, а я его з-зубочисткой в… в гл-лаз…

Рассказ Алики оборвался. Она, заикаясь, продолжила говорить что-то невнятное, и разревелась. Скинула мою руку со своих ног. Смеется, плачет, говорит что-то невнятное, и я разбираю только её «ненавижу».

Съемки, значит?

Суки… а ведь это на меня бы подействовало! Плюнул бы на безопасность семьи, на охрану братьев, Наташи, мелкой племянницы Алисы. Всех бы собрал, и устроил бойню. Плюнул бы на собственную безопасность. Я ценю бизнес, поднятый с нуля, семью, свои амбиции, из-за которых впахивал. Но всё это перестало бы иметь значение, если бы мне прислали видео с убийством Алики!

Я остановился у первой же попавшейся больницы. До привычной, частной, ехать дальше. Вынес притихшую Алику на руках, и побежал внутрь. Она больше не сбрасывает с себя мои руки, выдохлась.

Угрожать, бросаться деньгами не пришлось. Ждать тоже. Алику сразу же приняли.

— Не ходи со мной!

— Алика, нет, — отрезал я, и вошел с ней в кабинет, хоть и врач, и сама Алика пытались меня прогнать.

Фиксировал всё, что слышал: ссадины, наложили четыре шва, вывих плечевого сустава и запястья, смещение диска… по спине били?

Ребенок. Ребенок в порядке. Я уже люблю нашего малыша, жду его, но Алика мне важнее. Она — вся моя жизнь, моё всё. И она впервые улыбнулась, когда услышала, что ребенок в порядке.

Но улыбнулась она не мне.

— Можете ехать домой, но я бы посоветовала хоть один день остаться под нашим наблюдением.

— Я останусь, — кивнула Алика.

— Отвезу в другую больницу.

— Я здесь останусь, — ровно произнесла Алика, но губы её задрожали.

А врач… только заметил, как она на меня смотрит. С осуждением. Думает, что все ссадины, синяки и травмы Али — из-за меня? От моих рук?

А они у меня в крови, да. Хорошо хоть броник снял с себя.

— Алика, нам лучше будет…

— Можно вас? — меня поманили к выходу, перебивая.