Заставь меня прекратить

Фургон ехал по городским улицам, и свист тормозов на каждом светофоре отдавался болью в висках. Смажьте уже колодки, твари.

Наручники давили на запястья, и эта боль напоминала о том, что я все еще жив, сука.

Конвойный напротив стянул с головы шлем и провел по потному лбу, а потом вернул его на место. Они заебались. Все мы заебались.

– Руки! – рявкнул на меня, и пришлось поднять запястья и продемонстрировать наручники. Я их не расстегнул, хотя так и подмывало это сделать. Пустая трата времени тащиться по пробкам в этот гребаный участок, но им-то не объяснить, что как только туда приедем, меня встретят адвокаты, и отпустят под залог. Как же долго мы едем!

Отвернулся к окну, глядя сквозь решетку на хмурое небо.

Так и знал, что Абрамов рано или поздно меня достанет, но не думал, что подсунет мне свою шестерку. Совершил ошибку – потерял бдительность. А за ошибки приходится платить.

А ведь Лаура пыталась предупредить, орала мне в трубку что Кристина не Иванова, а я отвлеченный тогда на мысли о группе захвата заткнул рот подчиненной и заставил лечь на дно. Надо было слушать, возможно не наговорил бы того дерьма.

Горло свело. Мышцы судорогой до боли, пришлось стиснуть зубы.

А ведь она стояла и плакала. Может испугалась, а может отыгрывала роль до конца. В спину тыкали автоматом, а мне хотелось отбросить его, встать и сжать сучью шею, чтобы заглянуть в глаза и прочитать то, что не заметил раньше. То, какая она тварь.

Любопытно, она хотя бы понимала с кем связалась?

Думала, что достану в любом случае, хоть из под земли? А потом туда же и зарою, после того как отомщу. Или Абрамов начисто ей мозги промыл, прежде чем ко мне подсылать?

Повелся на бабу блядь. Кому скажи – не поверят. Да я и сам бы поднял себя на смех, если бы мне полгода назад сказали, на чем я прогорю.

 Лаура должна была проконтролировать зачистку документов, мои замы – отчитаться ей, и сидеть тихо и не рыпаться, но я не был уверен, что успели вовремя.

И спросить не получится. В участке телефоны на прослушке, когда выпустят под залог все линии будут проверять, поэтому нужна не засвеченная мобила.

– Приехали, – один из тяжелых толкнул меня ногой, и я почувствовал, как фургон тормозит. – Без фокусов на выход.

Под конвоем вели в кабинет к Абрамову. Он уже несколько лет пытается выслужиться перед начальством, шавка продажная, и роет под меня с остервенением ебанутой собаки. И кто бы мог подумать, что ему это удастся…

– Снимите наручники, – как только мы вошли в тесную каморку, которая носила гордое название кабинет, Абрамов скомандовал тяжелому, и тот выполнил приказ. Я заметил одного из своих адвокатов – Самойлова, который стоял рядом с майором и следил за происходящим. – Приносим свои извинения за доставленные неудобства, вас приняли за другого…

Абрамов потупился, Самойлов улыбнулся, а я размял затекшие запястья и вопросительно кивнул адвокату.

Из участка выходили в молчании. Только на крыльце остановились, Самойлов достал из кармана пачку сигарет и протянул одну мне, а потом сам смачно со вкусом затянулся, так глубоко будто из под толщи воды вынырнул.

– Залог? – спросил у него, совершенно не чувствуя вкуса от сигаретного дыма. Интересно, это пройдет, или я еще долго не буду ничего чувствовать?

– Пара звонков в администрацию нужным людям. Связи налажены, рука, которая их кормит попросила поддержки, и они как хорошие пёсики подсуетились, ведь не хочется лишаться кормушки.

Ухмыльнулся. Адвокатам я платил баснословные деньги, но они отрабатывали каждую копейку.

– Мобила не засвечена? – спросил, кивая на телефон в его руке. Самойлов мотнул головой, а потом протянул сотовый мне.

К отделению подъехал тонированный внедор, и из машины вышел Карпенко – зам Лауры и ее непосредственный подчиненный. Именно он был в ресте и предупредил меня о внеплановом налете Абрамова.

– Не сильно помяли босс? – спросил у меня, но тут же осекся под раздраженным взглядом.

– Скажи Эмину пускай готовит к приему Версаль, собирай своих надо перетереть пару вопросов, – поднес телефон к уху, набрал выученный наизусть номер, но автоответчик сказал, что абонент недоступен. Какого хуя, блядь? Набрал снова. – И побольше водки, Гош.

– А девушка…? – Карпенко осекся, когда я резко повернулся, отрывая телефон с автоответчиком от уха и замер, чувствуя, как нервно тикает губа.

Девушка, блядь…

– Дава… – Самойлов предостерегающе произнес, как будто с буйным психом разговаривает. – Мы на крыльце участка, не забывай.

Черт его побрал.

Выдохнул, толкнул телефон адвокату и начал спускаться по лестнице к внедорожнику. Не ответил на вопрос Карпенко. И если он хоть раз еще раз о ней заикнется – это будет последними в его жизни словами.

14