Заставь меня жить (СИ)

- Пойми, я боюсь не за себя. Пока я нахожусь здесь, Хогвартс в опасности. Как только я окажусь в Норе, она сразу окажется под ударом.

- Не думаешь ли ты сдаться? – странно изменившимся голосом спрашивает крёстный, а я замолкаю на добрые десять секунд.

- Об этом не может быть и речи, но так не может долго продолжаться, – выдавливаю из себя, борясь с резко сжавшимся горлом. – Всё, чего я хочу, – это почувствовать себя в безопасности и чтобы жизням близких мне людей ничего не угрожало.

- Мы добьёмся этого, вот увидишь. Есть люди, готовые идти с тобой до конца и желающие того же самого для своих близких.

Я медленно, но неубедительно киваю, а Сириус добавляет решительным тоном:

- Верь мне, Гарри, а сейчас иди спать, завтра мы сможем поговорить по-настоящему.

Попрощавшись с крёстным, я прячу зеркало в чехол, бросаю взгляд на потухшие угли и возвращаюсь в спальню с чувством странной, почти детской веры в слова Сириуса.

Раннее пробуждение тяжело даётся мне, поэтому полностью проснуться выходит лишь под сильными струями прохладной воды. Правда, я слишком увлекаюсь водными процедурами: когда я с друзьями попадаю в Большой зал, где нас уже ждут Гермиона и Джинни, у меня зуб на зуб не попадает.

Спасает чашка горячего какао, любезно преподнесённая Джинни.

Наскоро позавтракав, Рон настойчиво тянет меня за рукав, чтобы я «поторапливался, а то поезд ждать не будет». Уже возле самого выхода, немного отстав от меланхолично улыбающегося Невилла, я оборачиваюсь и отыскиваю взглядом Дамблдора. Почти сразу он замечает моё внимание, на его лице расцветает добрая улыбка, и, кажется, во взгляде мудрых глаз мелькает что-то очень важное, предназначенное мне одному, но вот всё поле зрения занимает мой бесценный рыжий друг, а бурный поток учеников выносит меня прочь из Большого зала.

Закутавшись в мантии, друзья замирают на пороге Хогвартса.

- Надеюсь, что оставшиеся полгода будут значительно проще, – с надеждой вздыхает Рон, окидывая взглядом укрытые снегом холмы.

- И что будет гораздо больше светлых мгновений, – многозначительно добавляет Гермиона, а я оказываюсь не в силах подавить лёгкую улыбку, когда её пальцы сжимаются на моём запястье.

- И что мы будем безоговорочно верны нашей дружбе, – откликается Джинни, взглянув на меня.

- И всегда будем понимать друг друга, – подаёт голос Невилл, покосившись на далёкий силуэт совятни.

- Ладно, хватит фантазировать, пора идти, – заключаю я с улыбкой в голосе, чем зарабатываю дружный смех друзей.

Удобнее перехватив ручки чемоданов, мы начинаем осторожный спуск по вьющейся тропинке, хихикая, когда кто-либо из студентов поскальзывается на плотно утоптанном снеге. Миновав большие ворота, я бросаю короткий взгляд на величественный замок, обещая самому себе, что вернусь сюда другим человеком.

Вскоре впереди показывается платформа, кишащая учениками, торопливо заскакивающими в вагоны ярко-алого поезда. Большой паровоз то и дело пускает клубы пушистого дыма, сверкает ярко-алыми боками в лучах зимнего солнца и задорно гудит, словно приглашая в небольшое путешествие до Лондона.

Набрав полную грудь морозного воздуха, я опускаю ногу на кованую подножку и заскакиваю в вагон. Удача улыбается мне, и я практически сразу отыскиваю свободное купе. Забросив чемодан на верхнюю полку, мы с Роном помогаем девочкам с чемоданами и только после этого занимаем места возле окна.

За незначительными разговорами о Рождестве мы не замечаем, как поезд плавно трогается, и вскоре платформа оказывается далеко позади.

Погода за окном просто чудесная: живописные долины ослепительного белоснежного цвета сменяют друг друга, иногда прерываясь лесом, плотно прижавшимся прямо к железнодорожному полотну. Солнце царит на середине молочно-голубого небосклона, щедро делясь своим слабым теплом со спящей природой, обещая вскоре пробудить её от зимнего сна.

Тележка со сладостями вовремя проплывает мимо, и усилиями пяти кошельков на диванах оказывается целая гора самых разнообразных лакомств.

Съев шоколадную лягушку, которая чудом не выпрыгивает в коридор, я покидаю купе в необъяснимом желании побыть наедине с самим собой. Прижавшись лбом к прохладному стеклу, закрываю глаза, отстранённо слушая весёлое щебетание девочек за стеклянной дверью купе. Тихое покачивание поезда ожидаемо убаюкивает не только тело, но и сознание, на неуловимой грани которого крутится настойчивая мысль: я что-то упустил, только что именно? Почему Реддл, осознав, что имеет полный доступ к моему разуму, не пытается повторить проникновение? Возможно, он чего-то ждёт, но тогда почему проникновение было…деликатным, если можно так выразиться? Да, я был без сознания, но Том не мучил меня – наоборот, по неизвестным причинам поделился картинами своего прошлого. Что кроется под этой плёнкой мнимой вежливости? Наверняка что-то недоброе. Ему нужен я и желательно мёртвым – это неоспоримо, но к чему тогда все эти игры в ментальные кошки-мышки? Может, у него стиль такой извращённый?..